История Кометы. Как собака спасла мне жизнь - Линетт Падва Страница 39

Комета рухнула скулящей грудой на холодный асфальт. Я сумел настолько собраться, чтобы перевернуться на бок и, крепко ухватившись за палку, которой отогнал пойнтера, подползти к Комете.

– Все в порядке, девочка, все порядке. – Я пытался успокоить ее, а между тем кровь струилась из ран на груди и боках, и глаза Кометы стали закатываться от страха и боли. – Черт!

Я ругал не напавшую собаку, а проклиная свои никчемные мышцы, хотел заставить их действовать. Стонал и, перебирая руками, по палке, поднялся с земли. Я больше не обращал внимания на разлившуюся в пояснице и пронзающую ноги боль. Надо было встать и позвать на помощь.

Наконец мне удалось ухватиться за набалдашник палки, и, вцепившись в него, я встал, но почувствовал головокружение и вскрикнул от боли. И тут произошло то, что навсегда запечатлелось в моей памяти. Мой самый верный друг, моя нежнейшая английская борзая, которая только что рисковала жизнью, спасая меня от злобного пса, видя мои неловкие попытки сохранить равновесие, собрала всю свою необыкновенную волю и, поскуливая, стала подниматься на задние лапы. Шатаясь, медленно оторвала себя от асфальта и, дрожа и спотыкаясь, подошла ко мне, чтобы помочь.

Я давно не плакал – считал, что это занятие бесполезное, лишняя трата сил, – но теперь, посредине пустой улицы, поднявшийся после падения, весь в грязи, опирающийся на палку и окровавленную собаку, почувствовал, как слезы хлынули у меня из глаз.

Через несколько минут я настолько пришел в себя, что сумел позвонить по мобильному телефону на работу Фредди. Постоянно окидывал взглядом квартал, но поблизости никого не было. Хотя, после того, чему я только что стал свидетелем, я вовсе не уверен, что смог бы согласиться на постороннюю помощь. Просить о помощи чужих значило бы оскорбить Комету, которая хромала рядом и принимала на себя мой вес, когда я шатался и терял равновесие. Шерсть собаки избороздили красные дорожки, с груди на мостовую капала кровь. А с моего подбородка на промокшую от пота рубашку падали слезы. Слезы и кровь отмечали каждый наш шаг с борзой. Я хотел идти с ней в ногу и быть достойным ее общества. В этой собаке было больше отваги и честности, чем в целом взводе таких людей, как я. Через двадцать минут, оставив за собой злополучный квартал, мы вползли в дверь в нашей гостиной.

Как только из приемной ей передали мое сообщение, Фредди немедленно убежала с работы. Погрузив Комету во внедорожник, она повернулась ко мне:

– Оставайся дома. Не будем терять времени на то, чтобы сажать в машину еще и тебя. Позвони ветеринару, скажи, что я буду у него через пятнадцать минут. – Видимо, Фредди решила мчаться как «скорая помощь». Путь до ветеринара и в лучшие дни занимал не менее двадцати минут.

Вечером Комета улеглась на собачьей постели у камина, и я видел, что на ее бинтах проступили пятна. Сандоз, лежа рядом на полу, смотрела на нее, не понимая, что произошло, но всей душой сострадая. Несмотря на то, что после жестокой трепки Комете было не по себе, она не выглядела запуганной или мучающейся от страха: наоборот, смотрела на меня с обожанием, пока я рассказывал Фредди о драке. Те, кто приютил бывших беговых собак, часто упоминают об этом пристальном взгляде или взоре, от которого возникает ощущение, будто тебя окутывает теплая, нежная доброта. Такими глазами мать глядит на новорожденного. Так смотрела на меня Комета, когда я возмущался:

– Что же люди сделали этому пойнтеру, что он превратился в злобную тварь?

– Вулфи, тебе надо успокоиться, – уговаривала жена.

– Если у тебя такая гиперактивная собака, с ней надо много заниматься. Я не видел, чтобы кто-нибудь выгуливал ее или играл с ней. – Когда я говорил на повышенных тонах, Комета обычно подходила ко мне, ждала, чтобы ее погладили, и я невольно утихал. Но теперь, видя, что она не способна подняться с подстилки, треснул палкой по соседнему стулу. – Я пойду к ним, чтобы они знали, что их пес сделал с моей борзой.

Вместо того чтобы отговаривать меня, жена лишь рассмеялась.

– Что такое? – обиделся я.

Она подошла ко мне и сдавила лицо между ладонями, пока оно не стало похоже на рыбью морду.

– Прости, я просто представила, как ты в таком наряде, – Фредди показала на мой обвисший банный халат, – звонишь к соседям. – Она улыбнулась и добавила: – Мы этого так не оставим. Позвоним в службу контроля за животными и подадим жалобу. Они разберутся. А ты нужен здесь Комете.

Надавать палкой соседям по головам казалось мне лучшим решением проблемы, однако я не чувствовал, что предам Комету, если устою перед соблазном. Странно, но мне придавала силы моя новая роль ее сиделки. Фредди устроила борзую на кровати, где она оставалась десять дней, ненадолго покидая лишь для того, чтобы справить нужду. Некоторые укусы зашить не удалось, и к ним требовалось регулярно прикладывать свежую марлю с мазями. Раны, на какие были наложены швы, начали чесаться. Поскольку я не стал надевать на Комету ограничивающий движения большой картонный воротник, приходилось постоянно следить, чтобы она их не лизала.

Комета поправлялась без заметных осложнений. И хотя настороженно прислушивалась к лаю со двора, где жил пойнтер, в который раз продемонстрировала хладнокровие в трудной ситуации. Восприняв ее намек, я, вскоре придя к соседям, сумел с жаром, но без рукоприкладства, объяснить, что Комета не просто моя служебная собака. Службу контроля за животными известили о том, что произошло.

– Я хочу, чтобы вы осознали: ничего подобного не должно повториться. Если это произойдет еще раз, капкан, который окажется на ваших ступенях, будет не обязательно предназначен для вашего пса.

Супруги улыбнулись, ожидая, что я рассмеюсь собственной шутке, но я остался серьезен и это подействовало не хуже удара палкой.

Когда Комета достаточно поправилась, мы продолжили наши обычные прогулки. Примерно через месяц после нападения она особенно настаивала, чтобы выйти утром. Прыгнула на кровать и стояла надо мной, поскуливая и колотя по матрасу лапами.

– Позднее, Комета.

Она соскочила на пол, но через пять минут вернулась. Не открывая глаз, я приказал:

– Ложись рядом. Скоро пойдем.

Не подействовало. Борзая нависала надо мной, извещая, что труба зовет. На сей раз я разлепил веки.

– Иди к маме. Она дома, выведет тебя. – Я снова закрыл глаза, отвернувшись от брызжущих светом оконных штор, но чувствовал, что простыни продолжают шевелиться. Посмотрев на собаку, я увидел, что она жует угол одеяла и пронзает меня требовательным взглядом. – Даже не думай. Стащишь одеяло – и единственное, чего добьешься, я отхлещу тебя твоим же плюшевым кроликом.

Комета потянула за угол и подмяла одеяло передними лапами. Я сразу понял, что она хотела сказать: «Давай вставай, иначе тебе придется наказывать меня. Но для этого нужно очень поспешить поднять свою толстую задницу, а то ты меня не поймаешь». Ей все-таки удалось привлечь мое внимание. Мне захотелось задушить собаку. С какой стати, когда Фредди дома и готова вывести ее, она отказывается слушаться меня?