Вызовите акушерку. Прощание с Ист-Эндом - Дженнифер Уорф Страница 38

В закрытых работных домах, обитателям которых не позволялось выходить на улицу, болезни были неотъемлемой частью жизни. Единственным свидетельством о туберкулёзе в работном доме, которое мне удалось найти, была запись из Кента, где в 1884 году все семьдесят восемь мальчиков страдали от туберкулёза, а среди девяноста четырёх девочек здоровы были только три. Неизвестно, сколько из них умерло, но, скорее всего, многие. Разумеется, чем хуже условия жизни, тем тяжелее последствия заражения туберкулёзной палочкой. Зафиксировано, что в еврейском гетто в Вене в разгар эпидемии было заражено сто процентов населения, из них двадцать процентов скончалось. Богатые жители Вены боялись и близко подходить к этому району.

Для бедняков болезнь не ассоциировалась с романтическим образом бледного, исхудавшего юноши. Она не становилась поводом ложиться в постель на долгие месяцы и сочинять длинные печальные стихи. Она не давала возможности отправиться в путешествие. И приносила с собой смерть, нищету и осиротевших детей.

Чаще всего от туберкулёза умирали молодые люди, но среди погибших было и немало детей. На кладбище в Бёртоне на границе Англии и Уэльса, где похоронены мои дедушки с бабушками и мой отец, есть могила десяти детей из одной семьи – все они умерли в возрасте от полугода до двенадцати лет от «скоротечной чахотки». У композитора Густава Малера было тринадцать братьев и сестёр, и семеро из них умерли от туберкулёза. Мастертоны, трагическую историю которых я излагаю, были далеко не единственной семьёй с подобной судьбой. В многоквартирных домах Поплара жила пара, все шестеро детей которой, по слухам, умерли от чахотки. Я до сих пор не могу забыть скорбный вид этих супругов.

В те времена не думали о том, как болезнь передаётся от человека к человеку посредством дыхания. Чахотку считали наследственным пороком лёгких, а поскольку ею часто болели целыми семьями, то эта ложная теория получала дополнительные подтверждения. Как ни странно, врачам не приходило в голову задуматься над тем, что внутри закрытых религиозных орденов, где проживали не родственные друг другу монахи и монахини, могли оказаться инфицированными все обитатели.

Однако в 1722 году английский врач Бенджамин Мартен опубликовал статью, в которой говорилось, что, возможно, «мельчайшие живые существа, наделённые способностью селиться в наших телах, грызут и истирают сосуды в лёгких». Эта идея показалась всем такой абсурдной, что медики отказывались в неё верить. Если бы Мартена послушали и приняли надлежащие меры по изоляции больных и дезинфекции, Великой белой европейской чумы можно было бы избежать.

В 1882 году немецкий учёный Роберт Кох в своей домашней лаборатории впервые выделил бациллу туберкулёза при помощи опытов на животных продемонстрировал, что именно она в ответе за болезнь, которая веками ставила в тупик исследователей и медиков. Он также показал, что бацилла может передаваться от человека к животному (и наоборот), а значит, молоко от коровы, больной туберкулёзом, способно заразить людей – особенно детей.

С того момента во всех европейских странах и в Америке развернули общественные программы здравоохранения. Люди узнали о том, как происходит инфицирование и передача инфекции, и всё это было для них настоящим открытием. Пришлось обучаться совершенно новому занятию – стерилизации. Главной задачей стало ограничение распространения инфекции. На это ушло почти восемьдесят лет.

Пастеризация молока началась в 1920-х годах – почти через сорок лет после того, как Кох доказал возможность передачи инфекции между людьми и животными. Но даже тогда многие отказывались верить в это и покупать пастеризованное молоко. Поначалу анализы у скота брались только по решению фермеров, но в 1930-е годы они стали обязательными. В 1920-е годы во всех общественных местах, зданиях и в транспорте появились огромные объявления: «Плеваться запрещено!» – и просуществовали они вплоть до 1950–1960-х.

Больных чахоткой не допускали до работы; даже праздным богачам было запрещено прогуливаться на юге Франции, заражая окружающих, – их лечили в закрытых санаториях. За такими людьми ухаживал специализированный персонал, и медсёстрам, работающим с заражёнными туберкулёзом, не разрешалось даже входить в обычные больницы. Заболевших чахоткой родителей разлучали с детьми, ребятишек забирали из школы. Благодаря этим мерам, туберкулёз, долго терроризировавший Европу, начал сдавать свои позиции.

В обществе начали рассматривать возможность профилактической прививки от туберкулёза. Вакцинацию против инфекционных заболеваний разработал в 1796 году Эдвард Дженнер – он заметил связь между коровьей оспой и человеческой. В 1880-х, когда Роберт Кох открыл бациллу туберкулёза, он рассчитывал, что из мёртвых бацилл можно приготовить вакцину. Идея была верной, но случилась трагедия: группе детей ввели некорректно приготовленные вакцины с живыми бациллами. В результате все дети заболели туберкулёзом, а многие умерли. Этот случай приостановил использование прививок на шестьдесят лет, и безопасное и эффективное лечение распространилось лишь в 1950-е годы, когда вакцинирование против туберкулёза стало выполняться при помощи штамма Кальметта-Герена.

Но прививка – это профилактическая мера, и она не поможет уже заболевшим. В первой половине ХХ века для лечения туберкулёза было разработано множество средств. В 1930-е годы использовали сульфаниламид, в 1940-е – парааминосалициловую кислоту, в 1950-е годы появился один из первых антибиотиков, стрептомицин, и спас миллионы жизней.

Рентген изобрели задолго до этого, в 1895 году, и благодаря ему можно было определить степень развития болезни. Для лечения применяли хирургические методы, и к 1930-м годам они прогрессировали – врачи удаляли больному целое лёгкое или поражённые доли. В 1890-е медики начали прибегать к торакопластике или искусственному пневмотораксу, и в начале ХХ века эти техники получили развитие.

Но основной причиной успеха стали общественные программы здравоохранения: к концу 1960-х туберкулёз уже не был основной причиной смертности в европейских странах и Америке.

Мы, счастливые люди XXI века, не можем понять и вообразить, какое ужасное влияние имела эта болезнь в прошлом. Будем же благодарны медицинскому прогрессу и приложим все усилия, чтобы его достижения распространились по всему миру.