Зачем жить, если завтра умирать - Иван Зорин Страница 38

Лецке был ошарашен.

- Дорогой мой, - успокаивал его Мезряков, - всё что ни делается, к лучшему. Что мне оставалось? Прочитать лекцию "Гомосексуализм как бегство от ужасной действительности"? А ведь всё к этому шло. В конце концов, теперь можно с чистой совестью ехать в этот ваш, как его там...

- Нячанг.

- Ну да. Вы же хотели.

- А вы нет.

- Обстоятельства меняются.

Лецке отмахнулся.

- А я знаю, кто за этим стоит.

- Тоже мне секрет! Оксана Богуш. Но будем снисходительны. Представляю, как она в одиночестве опивается до одури кофе в грошовой забегаловке, делая вид, что погружена в свои мысли, а сама незаметно косится на входящих мужчин. А что ей остается? Ждать чего-то или кого-то? А чего, и сама не знает? Но и это остаётся недолго. После сорока глаза у всех перемещаются на затылок, и взгляд, обращённый в прошлое, которое представляется в розовом свете, скрашивает отчаяние настоящего.

Рассеянно кивнув, Лецке достал из халата мобильный.

- Заявление наверняка от Оксаны Богуш. Но кто ей нашептал?

Мезряков пожал плечами.

Лецке набрал эсэмэску жене: "Ты?". Ответ пришёл мгновенно, точно вопрос ждали: "И что?".

Скинув халат, Лецке на ходу натянул брюки:

- Я скоро.

Смеркалось. На тёмном синем небе кое-где проступали звёзды. "Ах, какая же она дрянь! - думал Лецке, быстрым шагом направляясь домой. - И на что рассчитывала?" Но расчёт у его жены был по-своему выверен: любовь заканчивается вместе с деньгами. Потеряв работу, Мезряков не сможет содержать любовника. К тому же жена Лецке недавно получила повышение и надеялась, что муж вернётся. И больше не уйдёт. Ведь от денег не уходят. Набрав код в подъезде, Лецке взлетел по лестнице. Ключ у него ещё оставался.

- Как ты мо-гла?! - с порога бросил он.

- А как мог ты? - отпарировала она.

- Но я не ле-зу в твою жизнь!

- После того, как её разбил.

Лецке сглотнул слюну. По тонкой шее заелозил кадык.

- Хоро-шо, чего ты добиваешься? Я не ве-рнусь.

- Очень надо! Посмотри на кого ты стал похож. Ресницы ещё не красишь? Дать губную помаду?

У Лецке вспотели ладони. К горлу подступил ком. Про себя он сосчитал до десяти, но паническую атаку этим не остановить. Повернувшись, он на ватных ногах вышел за дверь. Оставшись одна, жена кусала губы. Она понимала, что вела себя глупо, но переселить себя не могла. Её женская гордость была уязвлена и требовала удовлетворения. Лецке должен был приползти на коленях, унижаться, умолять. И тогда бы она его простила. И он, как прежде, жил бы с ней. От безысходности и отчаяния? А не всё ли равно? Нет-нет, она бы не глумилась над ним, наоборот, всячески о нём заботилась, ведь именно в этом и состоит рецепт московского брака. И всё же она проклинала себя, что не сдержалась. Что ей стоило? Она столько готовилась, проигрывая в уме встречу с мужем! Но он всё испортил, устроив сцену с порога. Да, он во всём виноват! Может, и к лучшему, что так вышло. Теперь они, похоже, расстались навсегда. Жена села у трюмо, разглядывая себя, пришла к выводу, что она ещё очень даже ничего. Да ей стоит пальцем щёлкнуть, и такие как Лецке будут валяться в ногах. Приподняв руками волосы, она повернулась, осмотрев себя со всех сторон, и решила, что ей надо постричься. А заодно и перекраситься. Но это завтра, завтра. А сейчас надо уснуть, от нервотрёпок портится цвет лица.

От жены Лецке направился в аптеку, купил настойку валерианы - на что-то более серьёзное требовался рецепт, - и тут же у прилавка выпил, выбросив пустой пузырек. У него дрожали руки, страх не отпускал. Лецке не хотел смущать Мезрякова; чтобы успокоиться, он встал у гаражей, глядя на светившееся окно. Он вспоминал ту ночь, когда вот так же стоял под домом Мезрякова и когда понял, что неравнодушен к нему. Постепенно дрожь унялась. Но он все ещё был на взводе. Слишком много переживаний для одного вечера. Вышла луна. Во дворе, как обычно, стала собираться молодежь. Кто-то неумело перебирал струны. На грифе гитары была бантом повязана черно-оранжевая лента. Прислушавшись, Лецке понял, что они отмечают возвращение из армии своего товарища. Лецке вынул мобильный - было за полночь. И почему он не позвонил Владиславу? Тот, видимо, уже не находит себе места. Ему давно пора было возвратиться. Сунув мобильный в карман, Лецке вышел из тени гаражей.

- Пиво вкусное? - проходя мимо компании, задержался он.

Его встретило молчание.

- Ребята, немного потише, и уберите за собой бутылки. Хорошо?

Его узнали.

- Вали, дядя, пока не дали, - сказал один.

- Да он - тётя! - заржал другой, отложив гитару.

- Петух раскукарекался! - оскалился третий, постарше, тот, который вернулся из армии.

Лецке побледнел.

- Не и-ищите неприятностей, лучше ра-азойдитесь!

- Педерасты ещё будут нам указывать! Катись отсюда, еврейский любовничек!

Они куражились, сопровождая оскорбления непристойными жестами. Лецке бросился в подъезд. Взлетев на этаж, долго возился с дверью. Его трясло, ключ не попадал в замочную скважину. Мезряков готовил на кухне и ничего не услышал. Лецке порылся в своем чемодане, вытряхивая вещи на пол. Найдя, наконец, пистолет, схватил его и выскочил на улицу.

- Ну что, су-ки! - заорал он, размахивая оружием. - Так кто из нас тё-тя?

Это была его ошибка. Он всё равно бы не смог выстрелить, и подростки это почувствовали. К тому же были пьяны. Вместо того чтобы разбежаться, его стали потихоньку окружать. За спиной встали двое. Лецке ещё мог выстрелить в воздух, но его хватило лишь на то, чтобы дико закричать. Это не подействовало.

- Газовый! - выкрикнул кто-то. Один повис на руке, направив дуло в землю. Другой ударил по затылку. Лецке упал, выронив пистолет.

- Мочи пидараса!

Его избивали ногами. Бахвалясь друг перед другом, соревновались в жестокости. От первых ударов Лецке ещё закрывался, но вскоре затих.

Мезряков говорит на веб-камеру.

9 сентября 201... года.

"Когда я услышал с улицы крик Антона, то сразу выбежал во двор. Но было уже поздно. Я увидел лишь спины разбегавшихся. Антон лежал на земле лицом вниз, беспомощно раскинув руки. Он был без сознания. Я проверил пульс. Слабый. Перевернув Антона, вынул из кармана мобильный и вызвал "скорую". Она приехала быстро.

- Вы кто? - спросил врач, пока санитары перекладывали Антона на носилки.

- Брат. Можно вас сопровождать?

Он кивнул.

- А что случилось?

- Его избили.

- Звонили в полицию?

- Нет.

Больше он вопросов не задавал. Машину трясло, и бледное лицо Антона с полуоткрытым ртом подрагивало на подушке. Везли в ближайшую больницу, а она в трёх шагах.