Хьюстон, у нас проблема - Катажина Грохоля Страница 38

Я в очередной раз пытаюсь объясниться по поводу этого Норриса, как будто мне мало Иеремиаша.

– Иеремиаш – красивое имя, – говорит Эва коротко и так, будто ко мне это не имеет никакого отношения.

* * *

Следующие двадцать минут мы проводим за взаимными исследованиями. Ну, то есть она меня изучает, я же знаю все эти вопросы с подковыркой, которые призваны выявить мои слабости и определить, на что я гожусь, в общих чертах. А на что не гожусь.

А откуда ты знаешь Маврикия?

А как долго вы знакомы?

А хорошо ли знакомы?

А каким он был во время учебы?

А какое он кино снимал?

А какой он сейчас?

Понятно, что мы беседуем о Маврикии. Но я не дам себя провести, о нет. Все эти вопросы должны заставить меня расслабиться, сказать лишнее, показать свое настоящее лицо. А я сдерживаюсь.

А она все время достает телефон и смотрит на время.

Я же потрясающе вежлив и предупредителен.

Я так счастлив, что встретил кого-то из знакомых. Мне так одиноко. А почему? Ну, потому что я в печали – меня бросили. Но я не хочу об этом говорить – это слишком болезненная тема. Теперь она начнет выпытывать подробности, я же знаю женщин, а я могу торжествовать победу.

Она смотрит на меня с сочувствием.

Если она догадается, что я не прочь поразвлечься, у меня будут проблемы.

– Наверно, это очень тяжело для тебя, – говорит она. И все! – У меня больше нет времени его ждать.

– Давай я ему позвоню, – предлагаю я, чтобы продемонстрировать, какой я заботливый.

– Нет, не звони, – просит она, и я вижу вдруг, что ей грустно.

Повисает неловкое молчание.

– Выпьешь еще что-нибудь?

– Уже поздно, – говорит она, но я вижу, что выпьет.

– Да ты не волнуйся, я тебя довезу до дома. Друзья наших друзей – это наши друзья! – уверяю я, хотя и не слишком верю в эту азиатскую чушь. – Он наверняка сейчас приедет, – вру я.

Эва выпивает практически одним глотком второй коктейль и заказывает третий. А потом вдруг наклоняется ко мне и глубоко вздыхает. Кладет руку на мою ладонь. И я понимаю, что она хочет сказать что-то важное. Ну, например, что она тоже чувствует себя очень одинокой.

Я не ошибся.

– Я тебя очень понимаю, – говорит она. – И очень рада, что ты сидишь тут со мной, хотя и уверена, что он это сделал нарочно.

– Что? – от удивления я чуть чаем не подавился.

Я так и знал!

– Ну понимаешь, он тебя использовал, чтобы сбежать. А я-то так радовалась, что он меня пригласил… Но это ничего не значило. А звонок матери – не верю я в него! – голос у нее прерывается. – Потому что он мне нравится. И теперь я как никогда понимаю, что ничего у нас не будет.

Вот хрень.

Только этого мне не хватало.

Не-на-ви-жу отношения!

– Ты делаешь неправильные выводы, – возражаю я. – Ты не знаешь мужчин. А Маврикий ведь мой друг, он бы так никогда не поступил. Говорю тебе – он вернется. Ты с ним работаешь вместе, да? Он о тебе рассказывал.

Она смотрит на меня, и в глазах у нее стоят слезы. И на хрена мне это надо?!!

– Я пойду… прическу поправлю, – говорю я и направляюсь в мужской туалет. Чтобы позвонить Маврикию, разумеется.

– Приезжай немедленно! – ору я в трубку. – Она в тебя влюблена как кошка! И теперь вот сидит и плачет, что ты с ней так поступил.

– Я?! – такого удивленного голоса у Маврикия я никогда еще не слышал. – Я ей нравлюсь?!! Да не болтай! А как же вы?

– Никак! Бери быстро такси и дуй сюда! Может, еще успеешь. А девчонка, кстати, классная – я бы ни за что такую не упустил.

– Но… я думал, что она меня не захочет, – Маврикий слегка ошарашен. – И что мне теперь делать-то?!!

– У тебя двадцать минут, а потом все, ничего не получится.

– Старик, я еду! Только задержи ее… Любым способом! – кричит Маврикий, и я иду ее задерживать.

Когда я возвращаюсь за столик, она сидит повесив голову – у меня аж сердце сжимается.

– Я посижу тут с тобой, пока он не вернется, – говорю я убежденно.

– Он не вернется. Женщины всегда чувствуют такие вещи. Что-то с самого начала пошло не так. Он все время крутился, как будто был недоволен, что мы сюда пришли, и еще под таким глупым предлогом…

– Ты ошибаешься, – я говорю это так уверенно, что она поднимает голову и смотрит мне прямо в глаза. Красивые у нее глаза, зеленые. Маврикий был прав. – Спорим?

– Нет, – улыбается она. – Но я бы выпила еще один коктейль. Знаешь, в случае чего… если он вернется – я уже буду пьяная и можно будет все списать на это. И если не вернется – то мне тем более лучше напиться…

Вот она, женская логика.

Я заказываю ей еще один коктейль, а сам пью минералку – чего не сделаешь ради друга, который вот-вот должен появиться. Красивая девушка, Маврикий правду говорил.

Когда он вырастает в дверях, я вижу, как изменяется выражение ее лица. Она смотрит на меня сияющими глазами – и правильно, хотя она и понятия не имеет, как велика во всей этой истории моя заслуга. А Маврикий словно мешком стукнутый. Подходит в куртке и начинает блеять, вот же придурок!

– Сорри, что так долго, но мама еще не была готова, и мне пришлось с ней подниматься наверх, ну, то есть ее сумку, с покупками которая, – вот ведь идиот, ну не станет пожилая женщина ходить за покупками в девять часов вечера! – Не сердись, – это он Эве, – глупо вышло! – а это то ли мне, то ли ей, непонятно.

Я встаю.

– Ладно, мне пора, спасибо за компанию, вручаю тебе эту женщину слегка навеселе, но в сознании!

На нашем столике, словно по мановению волшебной палочки, появляются новые бокалы со спиртным.

Эва привстает и целует меня в щеку.

– Было очень приятно поболтать с тобой, спасибо!

Маврикий стискивает мне руку:

– Спасибо, старик, спасибо!

И я понимаю, что на этот раз он абсолютно искренен.

Завтра я ему позвоню, и мало ему не покажется…

* * *

Я возвращаюсь домой по почти пустым улицам. Идет дождь, свет фонарей отражается в мокрых тротуарах. Голые ветки в холодном свете фонарей и ночь – неплохой кадр.

Начало фильма об одиноком неудачнике.

Или конец.

Я вхожу в пустую квартиру – и как-то это все мне перестает нравиться.

Человека должен кто-то ждать.

Я даже телевизор не включаю, сразу иду спать.

Я должен найти себе девушку.