Период полураспада - Елена Котова Страница 37

– Зоран, милый, не будем сейчас об этом говорить. Все так сложно… Еще целых три года. Окончим институт, может, к тому времени все станет полегче. Что сейчас об этом говорить?

– Пойдем завтра на каток? Бери коньки, пойдем сразу после лекций.

– Нет, сначала зайдем к нам, мама тебя накормит, а я переоденусь.

– Ну, хорошо. Наденешь свой черный свитер с белыми снежинками?

– Я уже новый связала. Темно-синий, с серыми узорами, тебе понравится. Пошли… Отец не ляжет, пока я не приду, – Наташа снова подняла голову, снова посмотрела Зорану в глаза, – Пойдем… Тебе еще надо обратно успеть, пока метро не закрылось… Я люблю тебя.

У подъезда дома на Молчановке они стояли еще долго. Наташа мерзла, Зоран прикрывал ее собой от ветра, обнимая за плечи, целовал, гладил мех «под котик».

– Зоран, иди, метро закроют…

– Не хочу уходить… Давай еще погуляем… Чуть-чуть. До церкви и назад.

– Зоран! Ты точно опоздаешь на метро. И папа будет ругаться. Иди! Я замерзла, иди…

– Иду…

– Иди, Зоран, уже первый час…

К подъезду подкатил автомобиль. Мужчина в дорогом драповом пальто вышел, обогнул машину и галантно распахнул вторую заднюю дверцу. Из авто выпорхнуло создание в туфельках, кружевных чулках и длинной каракулевой шубе.

– Good night, darling, – создание чмокнуло мужчину в щеку. – Tomorrow?

– The same place? – мужчина стянул перчатку с руки создания, поцеловал руку, потом дотронулся губами до ее щеки: «Tomorrow, of course…» Тут создание заметило стоящих в двух шагах Наташу и Зорана:

– Наташа? Добрый вечер. Ну все, call me tomorrow, – последние слова относились к мужчине. Дверь подъезда закрылась за созданием, обдав Наташу и Зорана волной крепких духов. Мужчина в драповом пальто поклонился им, приподняв шляпу, направился к автомобилю, сел на заднее сиденье. Шофер рванул авто с места, через минуту все стихло.

– Кто это?

– Сто раз тебе рассказывала! Розка Шифман с третьего этажа. Не учится, не работает, каждый вечер ходит по ресторанам с поклонниками. Выбирает только иностранцев.

– Красивая женщина….

– Очень. И одевается, как киноактриса. Мечтает выйти замуж за иностранца и уехать из Советского Союза.

– Ты дружишь с ней?

– Да нет, конечно. Так, иногда забегаю посмотреть ее новые наряды. Это что-то умопомрачительное.

– Наташа, я думаю, она обычная шлюха…

– Зачем ты так говоришь? Хотя, наверное… Мне безразлично. Но она далеко не дура, не думай…

– Я и не думаю, зачем мне думать о какой-то Розке? Давай поедем куда-то на выходные?

– Куда?

– Не знаю пока.

– Тогда иди домой, – засмеялась Наташа. – Иди и думай, а то метро закроют.

Зоран быстрым шагом, подняв воротник пальто, шел к метро. Вытащил лыжную шапку из кармана, натянул на голову. При Наташе он любил ходить с непокрытой головой, ее это приводило в восхищение: так шикарно, совершенно по-иностранному… Русские так не ходят. Они с Наташей вместе всего полтора года, а кажется, что так всегда и было… Летом надо съездить в Югославию, брат пишет, что там становится лучше: люди отходят после войны, снизился накал страстей. Все потому, что страна стала федеративной республикой, и все нации стали равноправными. Зоран не мог знать, как это не понравилось Сталину.

Сев в вагон, он прикрыл глаза: лето, от Белграда до моря всего ничего, брат даст машину, они с Наташей снимут комнату на Адриатике, непременно с террасой… Или с балконом. Будут лежать под пиниями, спускаться по огромным валунам серо-кирпичного цвета, раскаленным от жары, в воду… Вода с берега кажется неподвижной, уставшей от солнца, а вблизи видно, как она играет под лучами, как блестят на дне белые камни. По всему побережью снова открываются после войны ресторанчики, они будут есть шкворчащую на сковороде, пахучую, только что выловленную рыбу с маслинами и ломтиками красно-желтых помидоров, пить копеечное, вкуснейшее белое вино.

Лето Наташе Хесиной пришлось провести в Москве. С первой же попытки стало ясно, что ни в какую Югославию никто ее не пустит, родственников у нее там нет, поэтому не может быть и приглашения. Отец бегал по комнате, крича, что дочь сошла с ума. Какая Югославия?! Пусть спасибо скажет, что ее из комсомола еще не исключили за роман с иностранцем. Пусть не забывает, что она еврейка! Да, Югославия – братская страна, но все может быть…

– Ты моя дочь! А ведешь себя, как Розка Шифман!

Алка ругалась с отцом, доказывая, что она и Розка Шифман – две разные вещи. При чем тут исключение из комсомола? Как при чем?! А то она не знает, что браки с иностранцами запрещены, на что она рассчитывает?

– Папа, Зоран собирается у себя в Югославии в коммунистическую партию вступать!

– Ты забыла, чем кончились ваши вечеринки в моей комнате? Ты уже все забыла? Хочешь, чтобы и тебе жизнь сломали, и нам с матерью?

Лучше бы отец не вспоминал, чем кончились вечеринки в их комнате. Где-то в марте Алкины приятели собрались в последний раз. Пили вино, слушали патефон, танцевали, хохотали, как обычно. Молодые супруги, кажется, их фамилия была Радкевич, были в тот вечер в ударе, муж не переставая сыпал анекдотами… На следующий день супруги на занятиях в институте не появились. Еще через день выяснилось, что их забрал НКВД. За антисоветские анекдоты. Грудного ребенка отдали в детдом. Кто из их компании написал на них донос – Наташа и Зоран не могли об этом думать… Наташа повторяла, что это за что-то другое, конечно, сказанное не в ее комнате, а совсем в другом месте… Но компания с тех пор рассыпалась. Соломон ходил по квартире и тряс перед носом дочери пальцем: «Скажи спасибо, что тебя это не коснулось! Не забывай, что ты еврейка!».

После того, как компания распалась у Алки осталась единственная подруга – Галя Савченко.

– Никого не слушай, – повторяла Галя. – Ищи, как получить разрешение на брак. Делай, что хочешь, но получай. А родителей не слушай.

– Галка, думаешь, я этого не понимаю? Просто не знаю, как это сделать. И Зоран не знает. Или ты считаешь, что я с Зораном только потому, что хочу уехать?

– Наташа, я ничего не считаю. Вы любите друг друга, вот и прекрасно. Любите себе на здоровье всю жизнь. Только не тут, а там…

– Но ты бы сама, наверное, навсегда не уехала…

– Наверное. К чему такая постановка вопроса? Я не влюблена в иностранца.

– Ты все с мгимошниками крутишься?

– Да, с мгимошниками, а что? Приходите с Зораном ко мне в субботу в гости. Сколько раз я тебя звала.

– Времени все не хватало, у нас же своя компания… Была…

– Вот именно, что была! Отец твой прав, скажи спасибо, что все так кончилось. Неужели вы правда рассказывали антисоветские анекдоты?