Кавалер умученных Жизелей - Павел Козлов Страница 37

Наутро совершили перевод,

Арсений видел – деньги поступили.

Васильева отправили под душ.

Чтоб в полном был порядке – мыться, бриться.

Костюм, и галстук – всё чин-чинарём.

Потом его отправили в отель,

К заметной радости того секретаря,

Что с Томасом его встречал у входа.

Психолог возвратился в этот мир.

* * *

Пришлось признать, что наступила осень.

Не та, что ненавистна непогодой,

А трогательно грустная пора,

Когда душа не верит в увяданье,

А время начинает брать своё.

И всё красиво в уходящем лете,

Но падает пожухлая листва.

И утомлённая орбита солнца

Не достигает прежней высоты.

Наина Ухова была готова ехать,

Но Глеб был совершенно не готов

К такому шагу преданной супруги.

– И, что ты вдруг куда-то собралась?

Скажи мне, что не так, я всё исправлю. —

Наине приходилось думать вслух.

– Мою судьбу? Мою любовь? Свободу? —

– Тебя не содержали взаперти. —

– Но мне не нужно жизни с позволенья.

Ты лучше успокойся и пойми. —

Глеб больше часа думал в кабинете.

И вышел, озабоченно серьёзный.

– Ты делай, ради бога, как решила.

Такая значит вышла недолга. —

Наина позвонила Петухову,

Ведь тоже приходилось объяснять.

– Я Глебу помогу и мы уедем.

Как с доктором он должен говорить? —

– Что средства свои хочет все назад,

Как требуют друзья Наины Львовны.

Заставить Ухова, чтоб он открыл глаза —

Оправданно нелегкая работа.

Пришлось пуститься даже на шантаж:

«Не будет так – я сразу уезжаю!».

И он, что хочет, высказал Артему.

– Друзья Наины Львовны так хотят. —

Васильев без заминки отдал всё.

Он смог уже немного оклематься,

И думал о Наининых друзьях.

* * *

– Ты можешь перед тем, как уезжать,

Со мной сходить на важную тусовку? —

Они летели послезавтра утром,

И не было причины не пойти.

«Последний раз…. Dernier chanson [20], в последний раз».

Тусовка предстояла где-то в Сити,

В районе самых верхних этажей.

«Чтоб чувствовалось наше превосходство —

Мы выше и бесспорно лучше всех».

Наина Ухова отправилась блистать —

Все женщины для этого съезжались.

Рок-музыкант, прекрасный музыкант,

Пел словно специально для Наины.

Оставив Глеба с кем-то говорить,

Наина отошла взглянуть на город.

И, вышло, что приехала не зря.

Она увидела особую Москву,

Не изнутри, а с птичьего полета.

Не знала, что настолько прижилась,

Чтоб думать про Москву – родные стены.

Хотела прошептать: «Я буду помнить»,

Но вышло только: «Не забудь меня».

Неспешно расстегнула она сумку —

Не отвечала, и звонили в третий раз.

Анжеле не ответить не могла,

И сразу же спросила – что случилось?

И, не сдержала стон: «Не может быть!».

Анжела подтвердила – это правда,

И продолжала что-то говорить,

Но женщина уже стремилась к мужу.

– Я уезжаю. —

– Что это? Куда? —

Наина только бросила: «к Анжеле».

И убежала, и надеялась узнать,

Что жуткое известие – ошибка.

Погиб смешной улыбчивый Луис.

* * *

Анжела, беспокойная натура,

Старалась, чтоб Луис не заскучал,

И чтобы не пропал в чужой столице.

Она с ним находилась постоянно,

Водила, говорила обо всем.

Однажды, в ресторане на Арбате,

Случилось, что беседа замерла.

И, чтобы малышу не стало скучно,

Анжела рассказала про тайник

С сокровищами, в доме генерала.

Всё вспомнила, и – немощные старцы,

И нигер, этот сторож на дверях.

Лепнина в спальне, стрелы купидона.

«И, вот бы, – говорила, – нам достать!».

Луис, конечно, (семь пядей во лбу),

Из Рио до Сан-Паулу доехал.

И встретил там от негра пулю в лоб.

Наина видела – Анжела вне себя.

– Откуда знаешь? – не дыша, чтобы успокоить,

Наина постаралась говорить.

– Полиция звонила в турагентство.

Ведь он же с документами пошел. —

Креолка не хотела прятать слезы.

Они ей помогали вспоминать.

– Я думала тогда – какой весёлый!

Мы шутим, и малыш играет роль,

Как принято у нас в ковбойских фильмах.

Бандит бандитом: «Негритоса – мне.

Мне, чёрному, с ним легче разобраться».

В твоей рубашке…. Мама ездила за ним. —

И обе плакали, и было отчего.

Прошел порыв – срываться, срочно ехать.

Утрата остудила – не догнать.

* * *

– Я не читаю дамских детективов,

Как не смотрю индийского кино, —

Арсений положил на край стола

Полсотни распечатанных страничек.

– Люблю твою Рупскую, как сестру.

Мне кажется, что ты ей диктовала. —

– Ты просто перекладывал страницы?

А я-то думала – и что ты там затих?

Писала я специально для тебя.

А, может быть – потомкам в назиданье. —

– Но мы уже решили, как нам жить. —

– В «Благих намерениях» в ад попасть не сложно.

Арсений захотел немного выпить.

– Ты будешь? – отрицательный ответ.

Она безжалостно рассталась с волосами:

Что мучиться среди путей-дорог?

Подстриглась, чуть длиннее Петухова.

Готовились сегодня уезжать.

Наина сбрасывала бесполезный груз —

Вид светской львицы, пустоту воспоминаний.

– И все записки, и ненужные цветы. —

– О чём ты? —

– Ерунда. Заговорилась.

Ты чувствуешь, как исчезает связь

С реальностью, сквозь хаос впечатлений. —

– Куда мне. Я задрипанный вахлак.