Вид с больничной койки - Николай Плахотный Страница 37

У агрессора был велик соблазн: в сатанинском казино кинуть большую деньгу на «красное» — и сразу ж решить все-все проблемы. Шутовской по натуре Рейган избрал вариант, смахивающий на цирковой аттракцион с участием кота Леопольда. Акция не была согласована с главным режиссером Московского театра кошек Юрием Куклачевым.

Двенадцать лет копался я в этой проблеме — на тринадцатом закончил журналистское расследование, встреченное журналистской братией полным молчанием. Целый год пролежала в набранном виде рецензия на книгу — так и не нашлось ей места в боевой газете. Стороной дошел слух: тематика «Великой смуты» руководству КПРФ показалась резковатой, прямолинейной, задиристой, потому и тянули резину. Впрочем, тираж без публичной презентации, без печатной рекламы сам собой разошелся.

Исторические перемены в жизни страны (планеты) по ходу времени обрастают легендами разного масштаба и свойств: величественными, героическими, житейскими, анекдотическими. По свежим следам так называемой перестройки кто-то хохмы ради пустил в оборот байку, якобы несчастных россиян от неминуемой голодной смерти спасла благородная Европа вкупе с деловыми американцами. За одно опять же бескорыстно помогли несчастному народу обрести долгожданную свободу, на демократический лад обустроить свою жизнь.

Дело сляпали по принципу добровольно-принудительно.

В узком кругу единомышленников Борис Немцов поведал притчу. Заспорили двое подвыпивших: можно ль кота, к примеру, шутки ради накормить горчицей? Один крепко задумался, наконец сказал: «В принципе-то, конечно, можно, но крику будет аж на три улицы… Сам же окажешься весь исцарапанный. Даже глаз можно лишиться». Второй выслушал дружка, улыбнулся: «А есть другой способ, тонкий и политичный… Надо зад коту намазать горчицей. Сам ее вылижет».

— Вот это я понимаю! Это по-нашему! — громче всех заливалась от смеха Ирина Мацуевна Хакамада.

Сюжетец переворота девяносто первого года явно скопирован с пошлого голливудского блокбастера и приспособлен для русской почвы. Все актеры наши, живые лица, без грима. Зато по ходу действа потребовалось много бутафории, имитирующей мясную гастрономию. Россияне заметались: немного погодя схватились за животы.

Дорогой ценой обошлась стране и народу разрекламированная подлым образом заморская колбаса. Уже лет двадцать наши проктологи хирургическим способом выковыривают ее из кишок соотечественников. При этом уходят из жизни — в плановом порядке — до полутора миллионов и более любителей мясного лакомства. На самом деле те изделия в виде палок представляли собой подделку, суррогат из стратегических запасов нечестивого Северо-Атлантического союза. Эти гостинцы стратеги США отштамповали еще в 70-х годах для солдат войны во Вьетнаме. Из Ханоя и даже из Сайгона янки пришлось убираться восвояси. Вместе с танками, пушками, ракетными установками, самолетами интенданты увезли на родину и провиант. Не пропадать же добру! Кому-нибудь еще сгодится! Вьетнамская война, пожалуй, не последняя. Оказалось, даже и не предпоследняя. В России же вообще… пришлось не только собственную армию, а и россиян, врагов своих заклятых, подкармливать. Таким образом и победили: великая империя превращена в груду развалин, процесс дробления продолжается. Дошло до того, что держава впала в продовольственную зависимость, сами себя не в силах прокормить. Пустили на торги последний капитал Отечества — собственные недра. Так поступает в безвыходной ситуации доведенный до крайнего отчаяния городской бомж, пуская на продажу свои внутренние органы. Невольно вспоминается детский стишок с психологической ловушкой. Он вполне актуален, если немного подкорректировать. «А» и «Б»… Сидели на трубе…» Разумеется, это про нас. Читаем дальше. Так, «А» упало. «Б» пропало. Что ж осталось?..» Всего-навсего хитрованское «и», разумеется, стишок-то про нас! Это зашифрованный код дальнейшего развития нашего народного хозяйства. От социализма ушли, к капитализму не вернулись. Бредем по бурелому с мобильником — кто в левой, кто в правой руке. А над головой — ни звезды, в душе пустота. «Куда, не знаем сами, будто пьяные бредем» — это слова из песни Михаила Исаковского. Поэт теперь забыт. Его творчество не изучают даже филологи МГУ. Ибо уважал советскую власть, преклонялся перед гением Сталина.

У Путина В. В. хватило смелости назвать переходный период, берущий начало от 19 августа 1991 года, трагическим, сравнимым с Великой Отечественной войной советского народа. Действительно, по числу загубленных жизней и человеческих судеб ельцинская клика переплюнула показатели сталинского периода правления. За двадцать лет реформ население в городах и весях сократилось на 17–18 миллионов душ. Впрочем, цифра условная, в зависимости от политической конъюнктуры статистика естественной убыли населения видоизменялась. На первом месте стоят сосудисто-сердечные, далее — онкологические, легочные (широкого диапазона), болезни мозга, мочеполовой сферы и т. д. Но биологи-то знают: большая часть недугов берет начало в пищеварительном реакторе, оттуда распространяется по всем закоулкам тела. По словам одного хирурга, колбаса образца 91-го года вышла России боком!

Круг моих знакомых, близких и друзей заметно поредел. Потери, потери… Достаточно серьезные недуги… В анамнезе — большей частью желудочно-кишечные заболевания. Пластом полгода лежала в постели матушка моя Ольга Алексеевна, но не согласилась на операцию, чтоб еду принимать через воронку в боку. Так и высохла бедняжка, превратилась в мумию. В схожем положении оказалась и крестная Капитолина Алексеевна, а также родная ее сестра Александра. Следующая жертва колбасной интервенции — моя бывшая супруга Дина. Диагноз: непроходимость в среднем отделе кишечника в сочетании с абсцессом… Из дому, минуя больничную палату клиники МГУ, больную в бессознательном состоянии положили на хирургический стол. Более четырех часов длилась операция, пришлось удалить чуть ли не метр кишок. Через месяц Дина вернулась под крышу дома своего своими ногами.

Два года назад муки мученические перенес друг мой и коллега Анатолий Т. У него возникли проблемы в пищеводе: сужение и полная непроходимость. Случайно, через третьих лиц болящий вышел на доктора Ф. Х. Забродина, который совсем недавно разработал уникальную технологию расширения пищеводного горла до нормального состояния. Именно так, в переводе на обычный язык, формулировалась тема его докторской диссертации, подтвержденная реально фактурой госпитальной практики в 31-й ГКБ. Анатолий рискнул, да ведь и выхода-то другого не было. Операция проходила под местным наркозом — и оказалась на пределе человеческих сил. Профессор скрыл от пациента, что через год предстоит второй сериал, хотя по общим ощущениям в том и не было особой необходимости — ведь едок мог глотать уже не только яблочное пюре, а и жиденькую рисовую кашку.

В точно назначенный срок состоялась повторная операция. Та, которая была раньше, вызывала болевые ощущения, схожие с чисткой дупла в зубе перед пломбированием. Теперешние манипуляции хирурга Н. и его команды распятому на операционном столе представлялись изощренной пыткой… На самом же деле то была отчаянная борьба медперсонала за жизнь уже достаточно пожилого человека. Все вместе победили!

Информация для потомков. Действо сие происходило не за тридевять земель, а в той же тридцать первой больнице, где пять месяцев спустя мыкался и я, но в другом корпусе, в пульмонологическом отделении. Верно рассуждали наши деды: «Каков поп, таков и приход!». После второй операции А. Т. быстро пошел на поправку, восстановился не только во плоти — всем на удивление воспрял духом, ударился в творчество. Давно не брал в руки резец, откуда вдруг силы взялись… В темном углу чулана с незапамятных пор ждал руки мастера дубовый кап в полпуда весом, твердый, как гранит. Всю зиму, весну и лето корпел художник над моделью. Постепенно, как бы сам собой проступал на трехстолетней древесине образ нашего современника, скрывшийся под личиной лесовика, хозяина кондовой дубравы из-под Брянска. После последнего прикосновения резца явственно вырисовался облик доктора-хирурга. Скульптурный портрет автор преподнес своему спасителю, чем растрогал того до слез.