Ты найдешь меня на краю света - Николя Барро Страница 37

Время — странная штука.

Оно управляет нашей жизнью более чем какое-либо другое измерение. В конце концов, все упирается в него: в то время, которого нам не хватает, которое у нас есть и которое нам еще остается. В наше реальное время: один день, десять месяцев, пять лет. Есть еще наше внутреннее время, эта своенравная сестра реального. Она способна увеличить час ожидания в тридцать пять раз, а день, отпущенный нам на какое-нибудь важное дело, сократить до восьми минут.

Наше внутреннее время то убегает от нас, то плетется за нами следом. Однако в жизни бывают ситуации, когда мы действительно становимся его повелителями. Это те редкие часы и секунды, когда мы с ним совпадаем, когда находимся внутри его и именно поэтому совершенно его не ощущаем. Мы просто останавливаем его неумолчные шестеренки и наслаждаемся жизнью на холостом ходу.

Речь идет о моментах любви.

Не помню, как долго я сидел перед раскрытым письмом Принчипессы, а потом пустился в пляс, как Алексис Зорбас, периодически оглашая комнату коротким, как победный клич, «да!».

Радостный Сезанн с лаем кружил у моих ног. Вероятно, у него были свои причины для эйфории. Таким образом, мы прогромыхали с ним вниз по лестнице, пересекли подъезд перед носом у мадам Вернье, от изумления чуть не лишившейся дара речи, потом понеслись через парк и остановились только в галерее, едва не столкнувшись с Марион.

— Боже мой, Жан Люк, как ты изменился! — воскликнула она. — Стал просто другим человеком!

Да, я и сам чувствовал себя в тот момент любимцем богов, которому все удается. Я быстро разгадал последнюю загадку Принчипессы, и у меня еще оставались в запасе целые выходные для продолжения расследования.

Если край света не всегда находится на краю света, как утверждает Принчипесса, следовательно, он в Париже. Судя по всему, это кафе или ресторан, который мне еще предстоит найти. Более легкой задачи для потомка знаменитого Жана Франсуа Шампольона трудно себе представить.

Так я думал тогда, и это было моим последним заблуждением.

Быть может, пять дней без Принчипессы тянулись для меня слишком долго, только я глазом не успел моргнуть, как пролетел отпущенный моей возлюбленной срок. И когда в понедельник утром я понял, что до сих пор не знаю, где именно сегодня в «синий час», то есть ранним вечером, будет она ждать, меня вдруг охватил ужас. Я уже был готов расспрашивать об этом прохожих на улице, но вовремя взял себя в руки.

Я обшарил все, что можно. Наконец достал из шкафчика в прихожей телефонную книгу, но даже там ничего не нашел. Позвонил в справочную и поругался с резковатой дамой на другом конце провода: мне показалось, она недостаточно старательно ищет. Я запустил своего маленького умного белого помощника и ввел волшебное слово в поисковик. В результате получил триста шестьдесят две тысячи ссылок, среди которых чего только не было, и турагентство, и гей-бар, но только не то, что мне нужно.

Потом позвонил Бруно, который очень за меня порадовался, однако в ответ на мой вопрос не мог выдать ничего лучше блестящей идеи, что «речь, должно быть, идет о каком-то баре, а синий час — время коктейля». В общем, я так никуда и не продвинулся.

Марион показалось, что «На краю света» — танцевальный клуб где-то в квартале Марэ. Жюльену д'Овидео — название граффити-джема в Больё. А Солей решила, что это местность где-то в Занзибаре, и снова спросила насчет Хлебного человечка.

Аристид, на которого я возлагал последнюю надежду, как сквозь землю провалился. Я не мог дозвониться ему ни домой, ни на мобильный.

Решение задачи пришло неожиданно.

Днем того рокового понедельника я встретился в отеле «Дюк де Сен-Симон» с Жюльеном и Солей, чтобы снять картины после выставки. На поиски «края света» оставалось всего шесть часов. Моя нервозность возрастала с каждой минутой.