Венера туберкулеза - Тимофей Фрязинский Страница 37

- Сделай потише музыку, - указал мне на второй день Стас.

Я встал с кровати и, сделав это, подписал себе приговор. В новом коллективе тот, кто наивно исполняет поручения других, ставит себя ниже тех, кто эти поручения дает. Иерархия формируется скоро. Знания тонкостей дается с опытом. Когда много позже, уже в туберкулезном санатории, меня заселили в комнату к 40-летнему самарскому уголовнику Женьку, то после рукопожатия знакомства он решил проверить меня на исполнительность.

- Кипятильник есть? – спросил он.

- Да. На втором этаже. В отстойнике.

- Сгоняй быстренько.

- Там у меня три сумки моих. Пойдем, ты мне поможешь донести все сюда.

Женек, конечно, отмазался, сумки мне пришлось поднимать самому, но позиции наши были расставлены раз и навсегда, чай спустя десять минут заваривал он. Если человек пытается тебя запрячь, то, пока этого не произошло, ты имеешь такое же полное право запрячь его, и если ты не дашь ему достойный ответ, не откажешь, то сам поставишь себя в ранг прислуги. Важен только первый прецедент. Дело не в кипятильнике, чае, музыке и магнитофоне, а в характере взаимоотношений, изменить которые в последствии будет сложнее, чем сразу сказать «нет», когда новые знакомые желают услышать «да». Исполнитель желаний – всегда крайний, но именно он видит истинные лица людей, потому что с ним никто не актерствует и не маскируется. Нужды нет бояться слабого и беззащитного, вот и дается воля тем качествам, которые не решаются показать при человеке сильном. Слабость – это сила. Страдание – это познание. Меня чмырили и подъебывали, я был объектом нелепых сплетен и скользких шуток, меня травили вчетвером, впятером, вшестером, для них я бегал за водкой, первая неделя в туберкулезном диспансере оказалась самой сложной в моей жизни, но как раз тогда я понял, что именно с этого места, с позиции изгоя, видишь сущность людей насквозь. Куда сложнее оказалось выдержать данную позицию.

- Антонина Георгиевна, - я взволнованно стоял в кабинете заведующей отделением, - мне сложно в той палате, куда вы меня подселили, ребята слишком шумные, а я себя еще плохо чувствую. А вот как раз в 359 палате интересные люди лежат. Андрей, майор милиции, обещал для большой статьи материалы предоставить. Хотелось бы туда перебраться.

С этим молодыми отморозками, которые развлекались, конфликтуя с уборщицей и медсестрами, с тем нервным напряжением, какое вызывало у меня их поведение, о скором выздоровлении можно было забыть. Там было все, водка, наркотики, захаживали бабы, телевизор, магнитофон, видак, веселая тусовка, все, кроме необходимого покоя.

- Я лег сюда лечиться, а не с вами рамсить, - говорил я им в палате, - поэтому в понедельник я от вас переселяюсь.

- Уебывай сейчас.

- С удовольствием бы сделал это, но с Тоней я буду разговаривать по этому вопросу только в понедельник.

С Антониной я переговорил еще за два часа до этого, но решил продемонстрировать парням их важность в моих глазах. Как никак, но нам предстояло жить в одном отделении не один месяц.

- В первую очередь я решил вас поставить в известность. Возражений нет?

- Нам похую, уебывай.

- Ничего личного, я просто не хочу жить в вашей палате.

Последующие встречи с ними в курилке и в столовке были не из приятных, в словах подстрекателя Стаса всегда звучал какой-то подвох, это был человек со злобным нутром.

- Братан, - обнимая, говорил он как-то 27-ми летнему Расулу из чеченского поселка, - здорово. Как дела?

- Да, брат. Нож мой не видель? Я вчера к вам палата приносиль.

- Нет, брат, не видел.

Нож со вчерашнего вечера лежал у Стаса под матрасом, он упивался своим лицемерием.