Bella Германия - Даниэль Шпек Страница 37

– Ты ведь богатый, дядя Джованни, – дернул его за руку Винченцо. – Почему ты ее не купишь?

Ночью они с Джульеттой курили на старой деревянной скамье по другую сторону канала. Джованни не знал, какими словами объяснить сестре, что он лжец, шарлатан. Но Джульетта его опередила.

– Я обманывала тебя, Джованни, – сказала она. – На самом деле дела мои не так хороши, как я писала. (Джованни замер.) Мой брак с Энцо… В общем, ты знаешь, что говорит мама: любовь приходит с годами… Но мы вместе вот уже больше семи лет, Джованни, больше семи лет…

Сколько лет она молчала об этом, даже в церкви на исповеди, а тут как прорвало.

– Энцо хороший отец, но, боюсь… не для Винченцо.

– Почему?

– Винченцо слишком живой и любознательный мальчик. Он хочет знать о вещах, которые Энцо ему объяснить не может. Отец должен быть умнее сына, не так ли?

– Но они ведь понимают друг друга. В конце концов, у них общие интересы, Энцо берет его с собой на завод…

– Это ты не понимаешь меня, Джованни, – перебила брата Джульетта. – Они разные. Винченцо постоянно с ним спорит, иногда по делу, иногда просто так. Он смотрит на отца свысока. И тот это чувствует. Представь только, чтобы кто-нибудь из детей смотрел бы так на нашего папу.

Джованни задумался. С их отцом такое было совершенно невозможно. Он оставался на недосягаемой высоте, и после смерти тоже.

– Нет, – ответил он. – Наш папа был герой, не так ли? Трагический герой, заплативший жизнью за свое упрямство.

– Это было не упрямство, – возразила Джульетта. – Просто он остался верен себе.

– Да, но при чем здесь Энцо? Сын пререкается с отцом, это нормально. Ты напрасно беспокоишься, сестра.

Он замолчал и уставился в темноту.

– Энцо ревнует, – вдруг сказала Джульетта.

– Ревнует? К кому?

– Ни к кому.

– Как это?

– Он следит за мной, когда я отправляюсь за покупками, постоянно спрашивает, с кем я встречалась… Он думает, что у меня есть любовник… просто с ума сошел на этой почве.

– А у тебя… есть любовник?

– Ну конечно нет! Клянусь тебе, это правда. Энцо все-таки мой муж… (Джованни ей верил.) На днях вечером я спустилась в тратторию, потому что у нас закончилась петрушка. Энцо следил за мной. Он стоял у окна и смотрел на улицу. Потом спрятался – как видно, понял, что я его заметила. Вернувшись, я возмутилась: «Энцо, какого черта?» А он спросил, совершенно серьезно, нет ли у меня чего с хозяином траттории. Мадонна, откуда этот вздор!

Джованни сжал ее руку:

– А почему бы тебе не родить еще одного?

– Мы пытались, – вздохнула Джульетта. – Похоже, на роду мне написано посвятить жизнь одному Винченцо. Он и в школе лучше всех, представляешь? Хотя мы отдали его раньше срока. Ему завидуют.

– Когда собираешься вернуться на работу?

Джульетта пожала плечами:

– А зачем?

– Шить продолжаешь?

– С этим покончено.

– Почему? – Джованни сжал ее руку. – У тебя же так здорово получалось. Поехали со мной в Германию, Энцо и Винченцо тоже возьмем. Там нужны рабочие руки. Я пристрою тебя модисткой.

Джульетта смотрела куда-то в сторону моста и церкви.

– Ты собирался вернуться, Джованни. Почему не возвращаешься?

– Потому что… – Джованни запнулся.

Джульетта перевела взгляд на него:

– Ты изменился.

– Ты тоже, – отозвался Джованни.

Джульетта встала:

– Пойдем, мама ждет.

Джованни схватил сестру за руку:

– Хочешь всю жизнь проторчать на этом вонючем канале? Что с тобой случилось? Раньше ты мечтала путешествовать, учила языки, бредила Венецией…

Джульетта отвернулась и заплакала. Джованни не знал, как ее утешить, как убедить в том, что все будет хорошо.

– Ты прав, Джованни, – она посмотрела на него, – но я не могу поехать с тобой в Германию.

На следующий день Джульетта ушла из дома рано утром и вернулась в полдень с отрезом ткани в сумке. И вместо того, чтобы готовить обед, засела за выкройки. Вернувшись с работы, Энцо застал жену и сына за швейной машинкой.

Винченцо, сидя рядом с матерью, следил за согласованными движениями иголки, лапок, маховиков и шпулек. Первым делом он попытался объяснить отцу назначение нижней и верхней нитей. Когда же Джульетта отправилась готовить ужин, мальчик принялся разбирать механизм на составные части.

Энцо молчал, пока за столом Джульетта рассказывала о будущем платье. Фасон «футляр», с асимметрией, цвет белый, черная аппликация и большие пуговицы. Что-то в стиле парижских моделей Коко Шанель…

– И кто будет это носить? – спросила Кончетта.

– Я, мама.

– Но что скажут люди?

– А что они могут сказать?

– Они будут завидовать тебе… сглазят.

– Пусть завидуют, если им это нравится. Я ведь сошью его своими руками.

– Считаешь себя лучше других?

– Оставь ее, мама, – вмешался Джованни. – Помимо прочего, шитьем можно зарабатывать на жизнь.

– Ей это не нужно, – пробурчал Энцо. – Я получаю достаточно. Конечно, «мерседес» мы себе позволить не можем, но ни в чем не нуждаемся.

– Бог даст, будут у вас еще дети, – решительно вставила Кончетта.

За столом сразу стало тихо. Винченцо вопросительно посмотрел на родителей, но те отвели глаза.

Кончетта коснулась больной темы, потому что детей в любой из семей по соседству было не меньше двух-трех. Недостаточная плодовитость воспринималась как Божье проклятие. Энцо положил большую волосатую руку на плечо жены:

– Все хорошо.

В конце августа Джованни снова пересекал перевал Бреннер, так и не открыв семье правды. Теперь он острей, чем когда-либо, ощущал свое одиночество. У Джульетты, по крайней мере, есть ребенок, а у него?

Кроме того, у сестры призвание, талант. А Джованни с детства был никем – ни знаков судьбы, ни пророчеств. Его словно забросили в этот мир, предоставив выкручиваться самому. Оставили на пологих холмах маленького островка, которые он прочесал вдоль и поперек и пешком, и на коленках, собирая хворост, ягоды и ящериц, греющихся на вулканических валунах.

Положа руку на сердце, Джованни просто недоставало честолюбия. Он любил хорошо поесть и выпить. А вечером, вместо того чтобы корпеть над книгами, очаровывал немецких женщин на танцах. Джованни и сам не заметил, как стало поздно – и возвращаться в Италию, и копить на «мерседес».

«Каждый несчастен по-своему», – думал он. Джованни знал только одного человека, который ни на что не жаловался. Энцо. Тот как будто никогда и не мечтал о чем-то большем, чем имел. На работу он смотрел исключительно как на способ прокормить семью. Проблемы нереализованного таланта, недостижимого призвания для него просто не существовало. Наверное, только такие и живут в гармонии с собой и миром.