Семья Марковиц - Аллегра Гудман Страница 36

— Пойду, если смогу, — говорит Роза.

Эд кидает взгляд на Сару. Сара предупреждающе хмурится.

— Как они с ней обошлись — это же просто ужас, — говорит Роза. — Следа не оставили от ее квартиры. Я наблюдала за ними. Они сновали — в квартиру, из квартиры: выносили ее вещи. Дорогие ей вещи. Сколько лет она пылинки с них сдувала. И чем все кончилось? Она там не прижилась. И они мигом вкатили в ее квартиру Джульетт Фрейзир. Перед отъездом я им так и сказала, подыскивайте жильца на квартиру 3 С.

— Что-о? — вскидывается Эд.

— Я их предупредила. Я сказала: присматривайте себе нового жильца, чтобы со мной обошлись, как с Эйлин, — этому не бывать. Только не забудьте сообщить вашей будущей жиличке, как обстоит дело с термостатом в духовке и приемом телевизионных программ. Подготовьте ее: пусть знает, что ей придется раскошелиться на наружную антенну. Я сказала: мой сын перевез меня сюда, когда работал в галерее, но теперь он уехал в Англию, давно живет в Оксфорде. Остепенился, женился. Младший мой сын живет в Вашингтоне. Внуки мои на Востоке. Чего ради мне оставаться в Венисе, дрерд афн дах [91], на Западном побережье? Не там я хочу окончить свой девятый десяток, не там, где мою ближайшую подругу бросили умирать в одиночестве перед телевизором.

— Мам, — просит Эд, — не плачь. Уже поздно, ты измотана. После такого долгого перелета необходимо отдохнуть.

Роза вкладывает руку в руку сына.

— Зиму я проведу с вами, летом навещу Генри. Обожаю Оксфорд весной. Там нет такой влажности, как в Вашингтоне. И такой непереносимой жары, как здесь, нет.

— О чем ты говоришь? — У Эда аж дух занимается. — В Венисе у тебя налаженная жизнь. Там вся твоя мебель, квартира обставлена, как ты хотела. У тебя в центре друзья.

— Интересно, как бы тебе понравилось проводить все время с больными стариками? — спрашивает Роза. Голос ее звучит сурово, а глаза смотрят жалобно.

— Нет, нет, не надо сейчас об этом, — говорит Эд. — Не будем это обсуждать.

— Я хочу позвонить Генри, — обращается Роза к Саре.

— Он спит. Там сейчас глубокая ночь.

— Я позвоню ему позже, когда в Англии уже будет утро. В эту ночь я не засну. Я позвоню ему снизу.

— Почему бы не позвонить ему в уик-энд? — предлагает Сара. — Тогда мы сможем поговорить подольше, ты будешь себя лучше чувствовать. Ты не доешь обед?

Роза встает из-за стола.

— Нет, золотко, спасибо. Очень вкусно.

— Хочешь кофе? Без кофеина?

— Нет, спасибо. Может, я спущусь выпить кофе попозже. Я всю ночь не спала.

К Эду сон тоже не идет. Когда мать у них, ему всегда не спится, вот и сейчас он лежит без сна: у него из головы не выходит ее план — переехать из Вениса на Восток.

— Сара, — шепчет он.

Она вздыхает, переворачивается на другой бок.

— Сара, она собирается переехать к нам.

Сара не отвечает.

— Она же не переедет к нам, а? Сара?

— Нет, — когда он уже не ждет ответа, говорит Сара. — Спи.

Он лежит, вглядываясь в темную комнату. Не сводит глаз со смутной щели света между краем шторы и подоконником. Завтра ему читать лекцию, а у него мысли только о матери, он чует: теперь она останется у них, в их доме, будет жить с ними. Он знает, как она томится, тоскует. Ему хотелось бы как-то разделить ее одиночество. Опекать ее. Но мысль, что груз забот о ней навалится на него, вгоняет его в панику. И причиной не ее возраст. Просто в ее присутствии у него разыгрываются нервы. А когда она задерживается у них, он — неровен час — того и гляди, рехнется. Слишком большая у нее над ним власть. Сейчас он слышит, как она, стараясь ступать как можно тише, плетется в ванную. Сейчас 3.12 утра. Она принимает горячий душ. Он слышит — как льется и льется вода. Как она встряхивает аптечные пузырьки. Глотает таблетки. Она наверняка уже приняла их после ужина, потому что он ее огорчил. Но это не совсем так. Она приняла бы их в любом случае. Тем не менее его все равно гложет вина. Он представляет, как она спускается в кухню, пытается позвонить Генри. Есть ли у нее его рабочий телефон? Эд толкает Сару в плечо.

— Не могу заснуть.

— Спи, — голос у нее далекий, точно эхо.

— Сара!

Она отвечает не сразу, говорит быстро, четко:

— Не дури. Она и не думает переехать к нам: просто хочет почувствовать, что она нужна. Завтра она с тобой поскандалит и скажет, что она к нам ни ногой. Так что уймись, спи давай, — и отворачивается к стене, стянув на себя чуть не все одеяло, а Эд — такой одинокий под белой простыней — прислушивается к тихому скрипу ступенек.

Лекции в эту неделю проходят из рук вон плохо. Всего вторая неделя семестра, а уже начался отток студентов. Эд списывает отток на все сокращающийся набор. Прежде его курс — «Террор и разрешение конфликтов» — был очень популярен, в Джорджтауне говорили, что он прямо-таки артист. «Энергичный, прозорливый» — так, оценивая его, подытожил студенческий вестник. «Марковиц уснащает лекции зловещими подробностями тайных операций на Ближнем Востоке. Его сопровождающуюся слайдами лекцию о „Самых разыскиваемых в мире преступниках“ должен посетить каждый, свободная дискуссия „Друг или враг“ также заслуживает самой высокой оценки». Но в эту неделю из Эда словно весь воздух вышел. Он приходит в школу, совершенно измочаленный от недосыпа: ночью он слушает, как Роза бродит по дому, днем смотрит, как она клюет носом в гостиной. Когда Эд возвращается домой, разговора о переезде она не затевает. Поднимает на него глаза, говорит вяло, заторможенно. Глотает эти свои таблетки. Она припрятала оранжевые пузырьки в комнате Мириам, принимает таблетки каждые три-четыре часа. Искательница забвения в игрушечном зоосаде.

Они с Розой не поскандалили, тут Сара ошиблась. И вообще не ссорились. А вот кто всю неделю ссорился — так это Эд и Сара.

— Как, интересно знать, я могу работать? — вопрошает Сара. — Я работаю дома. Мой кабинет здесь. Как, интересно, я могу писать, если она то и дело заходит и дурит мне голову рассказами о своих болячках.

— Это ты предложила ей погостить у нас, — говорит Эд.

— Да потому что так должно поступить! Потому что она утратила подругу!

— Утратила!

— Да, утратила!

Они пожирают другу друга глазами через кухонный стол.

— Я тебе говорил: сейчас не время, — это Эд. — Но разве тебя переспоришь…

— Время тут ни при чем. Ты перекладываешь всю ответственность на меня. Торчишь на работе до шести, а я здесь готовлю обед, и она еще ни минуты не спускает с меня глаз! А ночью ты не даешь мне спать.

— Сара, как я могу спать, когда я так взбудоражен! У меня голова гудит. Ты не понимаешь, каково мне. Ты даже представить себе не можешь, как у меня расходились нервы…