Искушение временем. Книга 1. Не ангел - Пенни Винченци Страница 36

— Конечно, сходи, — согласилась ММ, — если хочешь.

— Непременно пойду. Я уже много думал об этом. Кстати, а как насчет твоей работы? Может, ты издашь что-нибудь на эту тему? Уже какая-то помощь. Беда в том, что мало тех, кто согласен предоставить женщинам право голоса. Мужчины говорят, что женщины не способны принимать политические решения, что они перестанут выходить замуж и рожать детей, и прочую ерунду. В твоих силах повлиять на их мнение. Ну, хотя бы частично.

— У нас издательство, а не газета, — резко ответила ММ. — Пропаганда — не наше дело. Так мы идем гулять или нет, пока еще не стемнело?

— Не идем, — обиделся Джаго.

— Почему? Из-за того, что я плохая суфражистка?

— Нет, — улыбнулся он, — потому я что придумал занятие получше. В такой отвратительный, холодный день. Даже лучше, чем приковывать себя к перилам.

ММ взглянула на него: Джаго бросил газету на пол и развалился в кресле, ленивая усмешка смягчила острые черты его лица. Сердце ММ екнуло, улыбнувшись в ответ, она встала.

— Тогда вперед, — скомандовала она, — не будем терять время.

Но позже, лежа в объятиях Джаго, ММ вспоминала его слова. Возможно, ей в «Литтонс» и удастся что-нибудь сделать для суфражистского движения. Может быть, с помощью Селии…

— По-моему, это прекрасная идея! — воскликнула Селия. — Просто прекрасная! Конечно, мы не станем заниматься пропагандой как таковой. Но можно было бы выпустить биографию миссис П. Или книгу о богатых аристократках, которые, несмотря на свое положение, нашли в жизни интересное дело и очень много работают. Уверена, публика будет от такой книги в восторге. А самым верным способом привлечь внимание общества к женскому вопросу, мне кажется, может стать художественная литература. Слишком много популярных произведений поддерживают образ слабой и недалекой женщины, которая проводит все время у домашнего очага в заботах о муже и детях. А когда я думаю о женщинах вроде Сильвии, о том, что́ им приходится выдерживать, причем выдерживать всю жизнь, и об их дочерях, которых ждет то же самое, то…

— Что твоя миссис Пембер Ривз думает о женских правах? — спросила ММ.

Выражение лица Селии изменилось.

— Я… точно не знаю, — быстро сказала она. — Мы никогда об этом всерьез не говорили.

Селия покинула Фабианское общество, точнее, была изгнана оттуда, после того как забрала Барти из семьи. Миссис Пембер Ривз заявила Селии: мало того что та совершила грубую ошибку с точки зрения устава общества, тем самым вынудив их исключить ее из его рядов, она еще поступила чрезвычайно жестоко.

— Вы ввергли это дитя в социальный эксперимент, леди Селия. Девочка теперь будет страдать всю жизнь.

Слова миссис Пембер Ривз постоянно преследовали Селию. Даже два года спустя, когда она, уставшая или в дурном расположении духа, воспоминала о них, ее душили слезы. Сейчас Селия поспешила отбросить эти мысли.

— Думаю, вот что нам надо сделать, — медленно проговорила она, — надо найти яркую женщину-романистку, чтобы она написала для нас книгу, стержнем которой стало бы суфражистское движение. Уверена, книга принесет огромную пользу. Я постараюсь все хорошо обдумать. Но сейчас маловато времени. Через две недели мы отплываем в Америку. Знаешь, ММ, мне просто не терпится. На «Титанике»! Это его первое плавание. Интересно, сколько людей спустя годы смогут похвастаться таким?

Издательство «Литтонс» было на коне уже с самого начала года. Издательский бизнес переживал бум, число выпускаемых книг выросло с шести тысяч в 1900 году до двенадцати с лишним тысяч в 1912 году. Публика жаждала читать, к привилегированным классам присоединились рабочие — и мужчины и женщины, — получавшие теперь лучшее образование и желавшие расширять горизонты своих знаний. Литтоны каким-то образом в точности уловили настроения времени: художественная литература, которую они издавали, была умной и заставляла думать, а не просто развлекаться. «Биографика» Селии утоляла жажду знаний, а Оливер предложил серию популярных книг по астрономии, географии и ботанике, и их буквально сметали с полок книжных лавок.

— Мы высоко ценим ваши книги, — однажды сказал Оливеру владелец «Хэтчардс» на Пикадилли, когда они обедали за знаменитым столом издателей в «Гаррике». — У них свой, особенный стиль. Как бы ни отличались они друг от друга тематикой и дизайном суперобложек, им всем присущ, как бы это выразиться… некий стандарт качества. Я, не колеблясь, могу рекомендовать лю бую книгу «Литтонс» каждому покупателю. Я им доверяю. Поднимем же бокалы за «Литтонс» и за качество книжной продукции!

Подобные дифирамбы прибавили Оливеру решимости расширить компанию, увеличить объем печати и нанять больший штат сотрудников. И присмотреться к американскому рынку — там уже обосновалось несколько конкурирующих английских издательств. Предстоящая поездка была больше чем просто возможностью побывать у брата и познакомиться с его семейством. Деловые отношения Селии и Оливера стали теперь терпимее и не столь конфликтными, как в прежние годы. Уверенность Оливера в своих силах и его большой личный успех — а в литературном мире его теперь считали одним из львов издательского дела — означали, что он мог воспринимать Селию не просто как члена своей победоносной команды, но и как весьма важное — по сути, главное — ее звено. Он нашел в себе силы считаться с предложениями жены, приветствовать новаторские проекты, хвалить и критиковать ее, при этом полностью игнорируя факт их супружества. Это, в свою очередь, сказалось на их личных отношениях: укрепило их, закалило и даже придало им определенную пластичность. Иногда Оливеру все еще хотелось, чтобы Селия сидела дома, вела хозяйство, заботилась о детях, но он ясно понимал, что, добившись этой цели, поставит под угрозу другую, не менее важную: растущий успех — и финансовый, и литературный — издательского дома «Литтонс».

Селия также стала одной из хозяек литературных салонов Лондона: приглашения на званые обеды у Литтонов добивались, их обсуждали и высоко ценили. Там, в гостиной на противоположной от улицы стороне дома, окнами обращенной на тщательно спланированный, безупречно ухоженный сад, собирались многие знаменитости: писатели, издатели, художники, актеры, иногда политики — все, кому было что сказать интересного и оригинального. Кузены Лонгман, Роберт Гай и Уильям L были там почетными гостями, как и Джон Мюррей, сэр Фредерик Макмиллан, Уильям Коллинз IV и его младший брат Годфри и, возможно, лучший друг Оливера в издательской индустрии — Джозеф Мэлаби Дент [8].