Лето - Алла Горбунова Страница 36

«Дети не заслуживают быть брошенными и забытыми…»

«Лучшая женщина в моей жизни Мама».

Бездомный ребёнок, спящий на улице. «Прости меня, Всевышний, когда я жалуюсь на жизнь…»

«Миллионы людей мне не заменят тебя. Мама».

«Каждый новый день – подарок от Аллаха».

Фотография трупов в морге. «Где ваше богатство? Где ваша скромность? Где ваше высокомерие?»

«Пусть Аллах дарует нашим отцам высшую степень Рая».

«Аллах не устанет прощать вас, пока вы сами не устанете просить Его о прощении».

«Берегите Мать».

«Любовь – это когда ради тебя мама в час ночи готовит покушать».

«Дети – это аманат Всевышнего».

«Аллах любит тебя больше, чем ты когда-либо сможешь полюбить себя».

«Запах ребёнка – запах рая».

«Когда будешь крепко стоять на ногах, не забывай о той, что носила тебя на руках».

«О Аллах! Помоги нуждающимся, дай возможность им есть и пить».

«Аллах всегда рядом, даже не сомневайся».

«Мама, прости».

«Коран – лучшее лекарство для сердец».

«Моя мама научила меня всему, вот только не научила, как жить без неё…»

«Аллах является лучшим из слушателей».

«Пророк Мухаммад сказал: “Я обещаю дом в предместье Рая тому, кто оставит спор, даже если он прав”».

«Тот, кто причинил боль детям, обязательно ответит за это в Судный день».

«Не ищи любви. Тебя любили лишь однажды, и это была любовь твоей матери».

«Пусть расцветают ваши души, подобно лучшим садам».

«Нас называют террористами, но ведь даже наше приветствие (ассалам алейкум) означает “мир вам”».

«Мама. Счастье – это когда ты рядом».

«Помогает мне только Аллах».

«Главное, чтобы мама улыбалась».

«Аллах – наша единственная надежда».

«Дождь – это милость Аллаха».

«Мама – такой человек, который заменит всех. Но никто не заменит её».

«Мама, ты самое прекрасное, что у меня есть».

«Когда Всевышний любит своего раба, Он подвергает его испытаниям».

«Ты умрёшь так, как ты жил».

Я читала страницу Насима с этими выписками из мусульманских пабликов как потрясающую религиозно-философскую поэзию. В основном эти выписки действительно об Аллахе, и видно, насколько он живёт своей верой, что это центр его жизни. Это вера непоколебимая, охватывающая всё его существо. Он живёт в Аллахе и с Аллахом. Другая важнейшая тема – любовь к матери. Много про любовь к детям. Про сострадание. И про смерть. Где ваше высокомерие, трупы в морге? Видно, что он живёт в постоянном соотнесении себя со смертью, возможностью и неизбежностью смерти. И понимает, что никакие его сверхчеловеческие способности не сделают его бессмертным, что умирают все. Я читала его страницу долго, ночью, пока не разрядился телефон. И у меня сложился образ удивительного и прекрасного человека: глубоко верующего, единого с Аллахом, мудрого, доброго, светлого и очень простого, невероятно чистой души. Я подумала добавить его в друзья, написать, что я восхищаюсь его работой, но решила, что не стоит, – в слишком разных мирах мы живём, и я совершенно не уверена, что ему было бы близко и интересно то, что он увидел бы на моей странице, в частности, какие-то ссылки на мои художественные тексты, которые он, как человек очень простой и очень религиозный, вряд ли бы понял. Хотя кто знает…

Мы проводим время с Денисом, Юлей и Мартой, которые приехали к нам на дачу. Вчера ходили на Малое Борковское. Егор там играл с какими-то ужасно хулиганистыми мальчишками. Впрочем, перед этим он сам отличился: сидел в песочнице и громко, на весь пляж, орал слово «пиздец!». Потом его обступили пятилетние хулиганистые мальчики и главный хулиган сказал: «Ты сломал нашу мельницу. Я на тебя глаз покосил». Ну и выражение. А потом они с этими мальчишками вместе играли – возились в песке и орали: «Какашка! Какашка! Вонючая какашка!» И так целый час, если не больше, – сплошные вопли про какашку. Растёт шпана. Егор не слушается вообще никого и никогда; заходим в дом, и Гоша ему говорит: «Сними обувь», – тогда Егор специально забирается в обуви на кровать, встаёт на все подушки и прыгает на них в резиновых сапогах с издевательским выражением лица. Недавно с утра, когда я ещё дремала, он попросился пописать, Гоша высадил его на горшок рядом с кроватью и отвлёкся – лёжа на кровати, стал что-то смотреть в телефоне. Тут я подняла голову и увидела следующее: Егор взял горшок с мочой и вылил его прямо на кровать и на папу, лежащего на кровати. Ни уговоры, ни наказания на него не действуют. Он упрям, сумасброден, делает только то, что сам хочет, и в этом очень похож на меня. Берёт в рот трубку Дениса, матерится, поёт песни под гитару. Спросила его: «Когда вырастешь, хочешь стать музыкантом?» Он ответил: «Я уже музыкант».

На участке растут лисички, а рядом с цирком я видела огромный архетипический мухомор. Соседи ездили в лес и привезли кучу грибов. На орешнике появились орехи, но Денис говорит, что почему-то на всех местных орешниках орехов сейчас не очень много – может, год такой. Кое-где на участке есть остатки одичавшей малины, земляники, смородины, крыжовника. Покупаем на рынке опять же малину, голубику, черешню. А где-то на местных болотах растёт даже северная ягода морошка, в детстве мы находили её и собирали. Тётя Лена недавно передала для Егора мисочку малины со своего участка. Начался август. Когда гуляем – видим на чужих участках прекрасные и разнообразные садовые цветы. Много где появились белые шары гортензии. Сейчас лето пышное, роскошное, изобильное: с грибами, ягодами, нарядными садовыми цветами. Сегодня Егор и Марта попросили яблоки с нашей яблони, Юля дала им, и они грызли. А по дороге на Малое Борковское Денис показал мне бальзамины, цветущие прямо у обочины. Погода переменчивая: то дожди, то солнышко, но бывают и очень тёплые, хорошие часы. Ходили сегодня с Юлей и Мартой на Блюдце. Юля рассказывала мне про человека, о котором они делали репортаж, – блаженного безумного активиста, который ходит по всему миру пешком, иногда с котом или собакой, чтобы собрать деньги на лечение больных детей. Ну и просто ему нравится ходить, конечно. Сейчас, кажется, идёт в Индию. Потом мы встретили К., красивую, светящуюся, и она сказала, что, мол, давай до конца лета ещё посидим разок, только дела свои разгребу.

Опять ездила в город к врачам и на платформе 67 км перед электричкой встретила Н., одну из нашей «магической группы» в 1999 году. Я не видела её шестнадцать лет, последний раз мы встречались, когда у неё только родился сын и мы с Надькой и Фешкой приезжали её навестить. Сын лежал в люльке, крутились какие-то лошадки. А сейчас он заканчивает девятый класс, собирается дальше идти на повара. Я окликнула Н., в электричке мы сели рядом, надо было разговаривать. Я пыталась о чём-то расспрашивать Н., поддерживать беседу, она меня почти ни о чём не спрашивала, видимо, не очень знала, о чём со мной говорить через столько лет. В результате моих вопросов Н. рассказала, что работает операционной медсестрой, живёт с сыном, часто ходит в походы с палатками по области со своей компанией и на концерты, на дачу приезжает раза три за лето проверить, как там что, а так – сдаёт её своим друзьям, а скоро и вовсе думает продавать. Сейчас на работу не ходит, потому что больница перепрофилирована под инфекционную из-за коронавируса. Ничего про общих знакомых нашей юности не знает, ни С., ни Р. не видела много лет. Я сказала ей, что мы в прошлом году списывались с Жекой, её бывшим парнем, хотели встретиться на даче, но до дела так и не дошло. Она сказала: «Ну понятно, столько лет прошло, у всех теперь разные интересы». Когда-то Н. сидела у меня в сарае и в неё вселялись духи, она писала на древнемагическом, ходила по своему замку в астрале, писала помадой стихи на стенах метро «Чёрная речка», брилась наголо, путешествовала автостопом по всей стране с диагнозом «синдром бродяжничества». Когда-то она бегала за С., который был моим парнем, и, когда я осенью съехала с дачи, а она осталась там жить перед экзаменами в медучилище, стала его девушкой. Когда-то она сообщила мне по телефону, что С. давно меня бросил и одновременно встречается с ней и с Натой (а сам С. от меня скрывался), и сказала: «Только ничего с собой не делай, пожалуйста». Когда-то она сказала мне после того, как мы с ней и с Р. лежали в сосновом бору, взявшись за руки: «Мы пережили вместе так много. Мы действительно семья». Я знаю, она помнит всё это. Но «столько лет прошло, и у всех теперь разные интересы». Я хотела спросить её, интересует ли её сейчас хоть что-то из того, что было тогда: магия, конец света, стихи, – но не стала. Теперь другая жизнь, и передо мной в электричке сидела чужая взрослая женщина в маске от коронавируса. Почему бы нам опять не полежать в сосновом бору, взявшись за руки. Почему бы нам опять не пережить конец света. Почему бы нам опять не уйти на войну, которая одновременно наступила и не наступила. Мы попрощались в Девяткино, и я не знаю, увижу ли её когда-нибудь ещё раз.