Летний домик с бассейном - Герман Кох Страница 35

Мы сидели друг против друга за кухонным столиком. Юдит налила себе бокал белого вина, бросила туда два кубика льда. Я достал из холодильника третью банку пива. Юдит поставила на стол мисочку с оливками. Оба мы закурили по второй сигарете.

Минуту-другую мы молчали. Смотрели в сад и на бассейн, где как раз закончились выборы Мисс Мокрая Футболка. Алекс с Юлией улеглись в один шезлонг. Юлия положила голову Алексу на плечо, рука ее с растопыренными пальцами лежала у него на животе, прямо под пупком. Томас и Лиза куда-то скрылись, но из-за дома доносились голоса и стук шарика для пинг-понга.

Впервые после нашего прибытия в этот дачный дом мы с Юдит оказались наедине. Я посмотрел на нее. Протянул руку, взял ее за пальцы, осторожно потянул к себе.

— Марк… — Она положила сигарету в пепельницу. Вздохнула поглубже, быстро глянула в окно, потом на меня. — Я не знаю, Марк… Не знаю как…

— Мы можем немножко прогуляться, — сказал я. — Или съездить на пляж. На моей машине.

Я все еще тянул ее за пальцы. Гладил по руке. Поехать можно куда угодно, думал я. Не на пляж, а наугад в дюны, по какой-нибудь из множества извилистых песчаных дорог вдоль побережья. Мне вспомнилась почти заброшенная парковка на лесной прогалине, куда мы однажды заезжали. А после час с лишним топали пешком к одному из Ралфовых пляжиков. Но нам пляж ни к чему. Сойдет и парковка.

— Я не знаю, как мама… — сказала Юдит. — Не знаю, что она подумает, когда проснется, а нас тут не застанет.

— Мы оставим ей записку. Дескать, уехали в магазин. — Я приподнял банку с пивом, улыбнулся. — Скажем, за пивом.

Юдит бросила быстрый взгляд на приоткрытую дверь кухни.

— Марк, у меня… странное чувство. — Она говорила очень тихо, почти шепотом. — В самом деле странное. Мне как-то не по себе. Мама. Дети. Твоя жена… Они ведь могут вернуться в любую минуту.

Я поставил банку на стол, тоже положил сигарету в пепельницу.

— Юдит… — Я наклонился над столом, ее лицо было теперь совсем близко. Она смотрела на бассейн.

— Погоди… — Она высвободила свою руку из моей, встала и на цыпочках подошла к кухонной двери. Там обернулась, приложила палец к губам. — Я сейчас, только гляну.

Она оставила дверь открытой. Я провожал ее взглядом, пока она, по-прежнему бесшумно, прошла в гостиную, а оттуда свернула налево, в коридорчик, где находились ванная и спальни. Я взял из пепельницы свою сигарету, затянулся. Первая сигарета, которую я выкурил неделю назад в кемпинге, и на вкус была точь-в-точь как первая. Голова у меня закружилась, как тогда, в одиннадцать лет, на школьном дворе. Но теперь сигареты вызывали те же ощущения, что и пятнадцать лет назад, прежде чем я бросил курить. Обыкновенные ощущения. Сигареты как сигареты. Два дня назад я купил себе пачку.

От спален донеслись приглушенные голоса. Я глубоко вздохнул и встал. В холодильнике осталась всего одна банка пива. Действительно самое время кому-нибудь съездить в магазин.

Я открыл банку, поднес ко рту. И еще стоял возле холодильника, когда вернулась Юдит. Все произошло быстро. Я обнял ее за талию, притянул к себе. Сперва поцеловал в шею. Отставил банку на буфет. Свободной рукой отвел назад ее волосы, поцеловал еще раз, ближе к уху. Она хихикнула, положила руки мне на грудь, словно собираясь оттолкнуть. Но сопротивлялась слабо. Я опустил руку к ее ягодицам, поверх бикини на ней была тонкая блузка, приподняв которую мои пальцы скользнули под резинку трусиков.

— Марк… — прошептала она. — Моя мама… она не спит. Она…

— Юдит, — сказал я ей на ухо. — Милая, красивая Юдит.

Тут я почувствовал ее руку. Ее пальцы. Они теребили что-то возле моего живота. На мне была рубашка с пуговицами, навыпуск, поверх шорт. Она подняла рубашку вверх, одновременно расстегнув две пуговицы. Ногтями пощекотала под пупком, потом рука скользнула ниже. От ее уха до губ было совсем близко. Но я преодолевал это расстояние целую вечность. Между тем моя рука целиком пробралась к ней в трусики. Открытая ладонь лежала на ее ягодицах. Я нажал тихонько, потом посильнее. Она подняла голову, просунула кончик языка между моими губами. Лизнула кончик моего языка и тотчас убрала свой. Глаза у нее закрылись. Как у всех женщин. Я глаза не закрывал. Как все мужчины. А поскольку не закрывал глаз, видел и кухонную дверь. За волосами Юдит. За своим предплечьем и рукой (другой рукой, не той, что сжимала ее ягодицы), которая зарылась ей в волосы.

Иногда так бывает с книгой, оставленной на столе. Выходишь на минутку из комнаты, а когда возвращаешься, книга лежит по-другому. Вот так и я твердо знал, что Юдит, вернувшись на кухню, дверь не закрыла. Оставила маленькую щелочку.

Во всяком случае, мне запомнилось, что в тот миг, когда я привлек ее к себе, дверь была приоткрыта чуть-чуть, а теперь щелка стала шире. Дверь по-прежнему приоткрыта, но щелка увеличилась.

В ту же секунду я заметил в щелке движение. Тень на полу, не больше. Беззвучную тень. Порой секунды растягиваются в некую новую единицу времени. В точности совпадающую с биением сердца. Я неотрывно смотрел на дверь. Должно быть, почудилось. Но тень двинулась снова. Ошибка исключена. За дверью кто-то стоял.

Я убрал руку из трусиков Юдит, положил на низ ее живота. Слегка отодвинул ее от себя, одновременно выпростал другую руку из ее волос.

Юдит явно думала, что все это часть озорной прелюдии, что я опробовал новый вариант. Притянуть. Оттолкнуть. Повременить. Она не то вздохнула, не то застонала, засмеялась и обхватила рукой мою руку у себя на животе.

Однако открыла глаза. Посмотрела на мой рот. На мои губы, беззвучно произносившие: Дверь. Кто-то стоит за дверью.

До сих пор Юдит стояла на цыпочках, но теперь опустилась на всю ступню и стала сантиметров на десять ниже. Посмотрела вверх, на меня, я видел, как ее зрачки расширились и тотчас снова сузились. Она выпустила мою руку, оттолкнула меня.

— Хочешь еще пива, Марк? — спросила она. — Я гляну. Надеюсь, еще осталось.

Голос звучал нормально. Слишком нормально. Так звучит голос, изо всех сил старающийся звучать нормально. Обеими руками она пригладила волосы. Я одернул рубашку, застегнул пуговицы.

Так мы стояли, точно двое подростков, застигнутых врасплох. На щеках Юдит горели пятна румянца. Мое лицо, несомненно, тоже изменило цвет. Можно привести волосы в порядок, худо-бедно расправить одежду, но румянец все равно выдаст.

Юдит сделала шаг-другой назад, к двери. Одновременно показывая мне жестом: открой холодильник.

Но я поступил иначе. Сделал кое-что другое. Позднее сам не раз спрашивал себя почему. Предчувствие, говорят люди, но тут было что-то посильнее предчувствия. Дрожь. Учащенное сердцебиение. Или, скорее, пропущенный удар сердца. Мгновение из фильма ужасов: окровавленная простыня откидывается, и под ней вправду кто-то лежит. Труп. Труп с пробитым черепом, руки и ноги умело отпилены и уложены в мусорные мешки.