Хронология хаоса. Контркультурная проза (сборник) - Виктор Мельников Страница 34

– Мы можем оказаться в аду, – предполагает она. Но её никто не слушает.

– Как всё мрачно, – Женя продолжает возиться с фотоаппаратом и, наконец, делает первый снимок. Он фотографирует Гешу. Тот в свою очередь преображается, смягчается как бы, ему, становится заметно, нравится, что к его персоне приковано внимание четырёх профанов.

– В-пятых, держаться за перила многочисленных лестниц тоже не рекомендуется, – теперь Геша сама любезность, – потому что многие конструкции там временные. Но в целом гермозона довольно надёжна, поскольку спроектирована выдержать даже прямое попадание авиабомбы. В этом смысле вы в полнейшей безопасности, это я вам гарантирую… Ну, и, в-шестых, вам повезло: заметьте, вы нашли самого опытного сталкера, который за два десятка лет не лишил жизни ни одного своего клиента. Возвращались на землю все!

Это обнадёживает.

Идём переобуваться.

В Поповке берём такси. За «перегруз» – вместе с таксистом нас шесть человек – переплачиваем. Геша садится рядом с водителем. Я сажаю Риту себе на колени, Женя – Регину.

Пожалуй, разбитая дорога приводит от тряски меня в боевую готовность. Рита чувствует под собой мою эрекцию, заглядывает мне в глаза, но не говорит ни слова. Я тоже молчу.

Уже на месте, когда приезжаем, я беру у таксиста номер сотового телефона, договариваюсь с ним, что, как закончится экскурсия,

воню ему, чтобы он нас забрал назад. Это тоже стоит несколько гривен.

«ДОЗА ЗЕЛЕНИ ПРЕВРАЩАЕТСЯ В ГРИВНИ».

Даю таксисту один доллар, ибо других денег с собой нет. Я, так сказать, страхуюсь, ибо возвращаться назад пешком не особо хочется. Далеко.

20

И вот он объект! Сразу возникает мысль, что за колдовство кроется в нём, придающее магическое свойство, чтобы десятки, а то и сотни зевак стремились попасть на эту территорию, где, на первый взгляд, только масштаб сооружения вызывает восхищение. Откуда в них (теперь уже и во мне) это непререкаемое стремление, чтобы после гибели (а объект погиб, так и не родившись) каждый здесь очутившийся мог засвидетельствовать своё пребывание? И я, кажется, нахожу ответ, ещё не проникнув вглубь станции, – это шальная мысль, внезапная, и она самая верная, без всякого на то сомнения: объекты, предметы соперничают с людьми в жизнеспособности своей; более устойчивые к внешнему воздействию – они обязаны существовать чуть ли ни вечно. Но в данном случае, лишившись людей, – объект осиротел, умер, превратился в издевку.

Крымская АЭС – это аборт Советской системы, история краха, которую видно невооружённым глазом и которая не прикрыта сплетнями, чтобы замаскировать своё поражение и гибель; в станции есть что-то человеческое, некий остов, или скелет. И у меня зарождается новая мысль, что новейшая история есть тот самый органический каркас, на который вешают сырые куски мяса, но не учитывают, что антрекот слоновий, а филейная часть свиная – сращивания произойти не может, только отторжение. Но все ожидают чуда, надеются.

В детстве с друзьями я любил играть на стройке или на каких-нибудь развалинах. Нас туда тянуло магнитом. Детские площадки – были не для нас. Они – вообще не для детей. Траншеи и котлованы – те самые ямы, куда мы спускались с большим удовольствием, являлись любимым местом для игр. Формирующееся сознание ребёнка – это огромная стройка в голове, беспорядок. И то же самое хочется видеть вокруг себя, чтобы создавать что-то новое, а не играться на выстроенной ровной площадке какими-то взрослыми людьми, у которых детство, наоборот, ассоциируется с порядком: качелями, песочницей с грибком, горкой, и только. Это скучно. Повзрослев, многие из нас детьми и остались, в голове – тот же беспорядок мыслей, идей и желаний. Эта бессознательная, не нарушенная временем привязанность к детству прямо сейчас притащила сюда каждого из нас, и вот мы идём за Гешей, слушаем его болтовню. Точней сказать, слушают мои товарищи, я иду в самом конце, замыкаю цепочку, и почти не разбираю слов сталкера, хотя он пытается говорить громко и внятно. Я полагаюсь на свои глаза и ощущения.

Осматриваюсь. Я понимаю, что успели построить всего только один блок, для второго заложили лишь монолитный фундамент. Территория вокруг станции пустынна, нет никакой зелени, всё выжжено солнцем, где-то вдалеке лают собаки. Одинокий кран в плачевном состоянии.

– Остальные, что использовались при строительстве, разрезали на металлолом, – говорит Геша; до меня доносятся обрывки его слов.

Смотрю на реактор – он же энергоблок – это квадратная постройка с ребристыми бетонными стенами. Сверху из него торчит огромный цилиндр, похожий на широкую трубу – этакий головной убор. Окон, естественно, нет, изредка видны непонятные круглые отверстия: то ли проектные, то ли каких-то труб… Обращаю внимание на надпись на ржавом металлическом листе у реактора: объект под охраной! Вокруг ни души, только нас пять человек продвигается к чёрному проёму, где находится, наверное, вход. Кричать: «Сим-Сим, откройся!» – не придётся… Идём по вспомогательным помещениям, примыкающим к АЭС. В бойлерной нас встречает стая летучих мышей, которые тут же разлетаются в стороны. Одна из них цепляет крылом лицо Регины, и девушка визжит как умалишённая.

– Не бойся! Она не кусается, – обращается к ней Геша и гладит Регину по руке.

– Ты её напугала больше своим криком, – говорю я.

Регина пропускает вперёд Женю и Риту. Теперь я иду следом за ней, оставаясь так же в хвосте.

– Если появятся монстры, – Регина говорит мне через плечо, – защищай меня, Кирилл.

– Если успею…

Идём дальше по зелёным лужам. Кое-где глубоко, вода попадает в кроссовки. Пока ничего интересного: бассейны с грязной водой – слева, вверху – круглые отверстия, как пустые глазницы… Проходим в длинный бетонный ангар высотой этажей в пять, примыкающий к станции. С его стороны в стене реактора располагаются отверстия для труб, их много, а сама стена гладкая… Во внутреннем дворе ангара стоит старый ржавый кран «Зил-133», таких уже почти не увидишь, и вагончик цвета хаки; эти объекты притаились, спрятались как будто, чтобы их не забрали на металлолом, но им, по-видимому, осталось жить не долго; доживает последние дни бетонная конструкция, чем-то похожая на мост… Я осматриваюсь, затем смотрю под ноги и советую делать это всем – пол внутри ангара весь провален, кучи битого кирпича, торчащая отовсюду арматура, извивающиеся провода, словно спаривающиеся змеи, кабели и вентиляционные трубы; картина здесь самая удручающая. Разбитые плиты свисают сверху, так и норовят упасть на голову – Геша обходит их стороной, мы следуем за ним, как он учил, – остатки круглых бетонных колонн лежат у стены, тухлая вода в резервуарах выделяет зловоние – вот он образец судьбы прошлого, которое когда-то было настоящим… Делаем небольшую остановку, перекур. Все молчат, озираются по сторонам. Геша в стороне справляет малую нужду… Идём дальше, обходим энергоблок и встречаем местного сторожа. Геша делает знак остановиться, сам подходит к нему. Пару минут они тихо разговаривают, затем Геша направляется ко мне, объясняет: