Старость шакала. Посвящается Пэт - Сергей Дигол Страница 33

– Миллс, – вновь кивнул отец.

– Ты наверняка слышал о нем от меня, – небрежно бросил Хаксли, и отец закивал с остервенением. – Ну так вот. Знание – сила, но только определенные знания и, главное, вложенные в тебя вполне конкретными людьми. Вырваться из питающего тебя навоза родной научной среды можно, но о великом будущем можно забыть. Выдающиеся способности? Уникальный талант? Забудьте – мир не обрадуется появлению очередного гения. Без поддержки университетской мафии ты – всего лишь умница Уилл Хантинг. Мойщик полов с рекордным айкью.

– Вот и я сказал Пэт…

–…Так что добро пожаловать в лавку «Династия Хаксли», Пэт. Здесь все именно так, как кажется с первого взгляда. Идеальная чистота, прозрачная финансовая политика и только свежее мясо с лучших ферм Англии. Ну и, конечно, семейный дух. И, кстати, Пэт: с этого дня можешь смело подписываться фамилией Хаксли.

Джефф Беннетт хохотнул, но оказалось, что Майкл шутил лишь отчасти. За исключением Пэт, персонал магазина действительно состоял исключительно из родственников владельца. Все текущие вопросы решал Джон Хаксли, младший брат Майкла, молчаливый и суровый даже на вид управляющий, которого с братом роднили, кроме выдающегося роста, лишь близко посаженные глаза – особенность, которая с ходу не бросилась в глаза Пэт. Фасовкой заведовала супруга Джона Джейн, а их сын Уэйн, крепко сложенный двадцатипятилетний парень, без видимых усилий расправлялся с самыми крупными тушами, за что и был определен в разделочную.

Лора, еще один ребенок Джона и Джейн Хаксли, была старше Пэт на два года и в первый же день произвела на нее особое впечатление. Получив в распоряжение два огромных ящика с вырезкой и стейками, она на глазах Пэт лихо раскидала филейные куски внутри почти забитой холодильной витрины. При этом она не только опустошила один из ящиков, но умудрилась освободить в витрине еще немного места, куда тут же пристроила и стейки.

– Добро пожаловать в дружную семью, – посчитала необходимым поприветствовать Пэт Джейн Хаксли.

Джейн выдавал взгляд, в котором невозможно было скрыть выпавшую на ее долю несправедливость. Она, верная жена и добропорядочная мать, пожертвовала будущим – своим и своих взрослых детей, – и все равно не добилась главного. Она пришла сюда работать сама и настояла, чтобы Джон пристроил в магазин детей, но собственником лавки все равно остался его брат. Вернее, жена брата.

Мерил Хаксли редко появлялась в магазине мужа, что не мешало ей по собственному усмотрению вертеть ими обоими – мужем и магазином. Ей было около пятидесяти, и она не стремилась выглядеть моложе своих лет, хотя и не упускала случая блеснуть элегантностью. Джейн молча ненавидела Мерил, и та отвечала ей взаимностью, правда, с куда большим успехом. Главным достижением бездетной Мерил стала разведенная Роз Клоди, ее родная сестра, которой Майкл с подачи жены отдал в ведение всю бухгалтерию предприятия. Ровеснице Пэт и дочери Роз, Маргарет тоже нашли место в структуре семейного бизнеса Хаксли: со своей смазливой мордашкой и страстью поболтать она идеально подошла на должность консультанта в торговом зале. По крайней мере, так считала Мерил, а значит, в этом был уверен и Майкл Хаксли. С появлением матери и дочери Клоди надежды Джейн Хаксли таяли, как семейные лавки на улицах Нориджа. Когда-то Майкла не станет, и этот день станет самым черным в истории магазина; именно в этот день Мерил приберет к рукам то, что ей принадлежало и так, но не было официально оформлено. Пройдет еще несколько лет, и Джона Хаксли вместе со всем его семейством выживут из магазина, где всем распоряжаться будут три урожденные ведьмы Клоди, и кто знает, не придется ли Джону закусывать губы оттого, что еще при его жизни на магазине его отца, деда и прадеда появится новая вывеска. Что-то вроде «Фамилии Клоди» или «Сестр Клоди».

Для начала Пэт определили свободный график работы. Правда, предупредили, что понедельная оплата будет соответствующей, в зависимости от количества проведенного на работе времени. Логика хозяина стала понятной, когда выяснилось, чем именно будет заниматься Пэт.

Ее определили в мойщицы, и поначалу Пэт никак не могла привыкнуть, что все это мелькание под струей воды – все эти ножи, подносы, тесаки, разделочные доски, – что все это происходит с ней и, видимо, надолго. В любое время года у нее потели руки – от резиновых перчаток, в которых она проводила добрую половину дня. Иногда она так уставала, что не пыталась подгонять себя даже в присутствии Майкла, который бывал просто невыносимым.

Обычно он садился прямо на подоконник и мог подолгу говорить, пока перед его носом сновали занятые тяжелым физическим трудом родственники, а Пэт отправляла в городскую канализацию галлоны воды. Возможно, хозяин считал, что в эти минуты он поднимает своих сотрудников на собственный уровень, делясь с ними выношенными размышлениями о судьбах мира и будущем своего бизнеса.

– Преступники и лицемеры! – говорил он. – Они выдавливают семейные магазины кварталами, чтобы на их месте построить очередной супермаркет и спокойно торговать в нем зараженным мясом. Потом в мясе находят вирус бешенства и, что? Торговые сети получают заслуженное наказание? Ничего подобного! Все инспекции приходят сюда! В наш магазин, где с роду не держали не то что зараженного – несвежего мяса. Мне продает мясо фермер, отец которого продавал мясо моему отцу, дед которого торговал мясом с моим дедом. Но штрафами и санкциями выживают нас, а не Спар. Что сделается миллиардерам из Спар? Штраф который нас убьет, их даже не пощекочет. Они продают зараженное мясо, но от этого настоящего фермерского мяса становится все меньше и меньше. Взять, что ли и продаться тем же Спар? – подмигивал он и спрыгивал с подоконника.

Присутствующие неизменно усмехались – себе под нос, но так, чтобы Майкл Хаксли видел: они оценили его остроумие и принципиальность. В другой раз он бывал более конкретен, при том что путь к спасению семейного бизнеса находил в глобальных катаклизмах.

– Фиктивный капитал – в одном его имени вся сущность явления, – говорил он. – Маркс видел путь к коммунизму в национализации банков, но как же он ошибался! Национализация банков – лишь этап на пути к их приватизации. За которой – новая национализация и снова приватизация. Фиктивный капитал руками государства играет в наперстки, не забывая при этом зарабатывать триллионы. Пролетарская революция? Какая чушь! Более чудовищного бреда не приходило в человеческий мозг за всю историю. Пролетарская революция нужна крупному капиталу, чтобы национализировать банки. И чтобы снова их продать – разумеется кому нужно. От пролетариата всегда можно откупиться: социальными льготами, повышением минимальной зарплаты, сокращением рабочего дня. У пролетариата ничего нет, и в этом Маркс был прав: терять ему абсолютно нечего. Но и приобретать ничего пролетариат не собирается: свое дело – это прежде всего ответственность. Вот мы, мелкие собственники, и есть гегемон истинной революции. Мы или свергнем крупный капитал, или окончательно исчезнем сами.

Проведенные в «Династии Хаксли» годы не отучили Пэт поражаться красноречию хозяина, которое было тем удивительнее, чем очевидней становилась его зацикленность на заоблачных монологах. Обсуждение вчерашнего телешоу, или новая мерзкая выходка английской погоды, или даже очередной провал футбольной сборной страны – все разговоры на эти темы сворачивались, стоило на пороге лавки появится Майклу Хаксли. Хозяин не любил пустой болтовни, зато обожал, когда внимают его рассуждениям. Он словно заранее составлял план на неделю, и если, скажем, во вторник он долго и вслух рассуждал о хитростях и уловках торговых сетей при маркировке фасованного мяса, в четверг припоминал Марксу его происхождение, утверждая что кровь – не водица, то уже в субботу Джефф Беннетт в кругу семьи представлял устный конспект пятничной речи Майкла Хаксли, что-то вроде «О роли свободной печати в ограничении свободы экономической конкуренции».