Счастливая девочка - Нина Шнирман Страница 33

И вдруг в зале что-то как грохнет, так громко, что я даже замерла и не сразу понимаю: это зал так хлопает! Весь хор, весь вместе низко кланяется! И я сразу тоже низко-низко кланяюсь.

И тут грохот усиливается. Я слышу и понимаю: в зале не только очень громко хлопают, но и очень громко хохочут! Почему они так громко хохочут, я не понимаю! А потом понимаю: хор поклонился залу, а я поклонилась хору — значит, спиной к залу! Какой ужас!!! Я стою спиной к залу и не знаю, что делать, а потом как побегу со сцены, как помчусь, пробежала кулисы, сама не знаю, куда бегу, слышу, как все хлопают и хохочут, я бегу дальше — везде пусто, бегу-бегу, звук из зала всё тише и тише, и совсем стало тихо!

Я остановилась. Здесь очень тихо, света нет, но почему-то всё видно — окна уходят очень высоко, и они даже как будто бы не окна, а сплошное стекло, вроде какие-то колонны, и низкий, такой низкий, что я могу на него присесть, подоконник из красивого камня.

Сижу на низком подоконнике и ругаю себя: какая же я дура, как я могла поклониться спиной к залу, опозорилась! И всех нас опозорила, и музыкальную школу опозорила! Дура-дура, ужасная ДУР-РА! Начинаю всё вокруг разглядывать. Здесь очень красиво, а видно всё без света, потому что свет с улицы всё освещает. Я встаю и начинаю гулять по «Мадриду». Гуляю, всё разглядываю, людей нет, света тоже, но всё видно — и мне всё очень нравится. Я долго гуляю, мне хорошо! Потом думаю: концерт, наверное, уже кончился, надо идти обратно, найти Бабушку, Эллочку.

Я иду, иду, сама не знаю куда, я же здесь никогда не была, но думаю, что куда-нибудь, где есть люди, я обязательно приду. И прихожу вдруг прямо в зал, из которого люди на улицу выходят. Ко мне подходит мужчина и спрашивает:

— Девочка, ты что здесь делаешь?

Я его тогда тоже спрашиваю:

— А где же все, здесь же концерт был?

— Концерт кончился, — говорит он, — все домой ушли, а наши все по палатам разошлись! А где твоя одежда — пальто, шапка, валенки? — удивляется он.

— За кулисами, — говорю.

— Ну, беги скорей, — он меня торопит, — справа дверь ещё не заперта.

Стою около него уже одетая для улицы, он спрашивает:

— А где ты живешь? — Я называю адрес, он говорит:

— Так это близко, через сквер, через рельсы — и твой дом, только вправо не бери, сейчас туман сильный!

— Спасибо, до свидания, — говорю я.

Он кивает мне головой, открывает дверь, я выхожу на улицу и слышу, как дверь закрывается и запирается.

Стою на ступеньках, а вокруг «туман»! Я никогда его не видела на улице, только за окном. Это очень красиво — всё белое, немножко голубое и серое, и совсем ничего не видно. Но наш дом очень близко, я знаю, куда идти, иду через туман — это так интересно, когда ничего нет, кроме тумана, как будто ты в сказке! Я вспоминаю, как я опозорилась, но почему-то не очень расстраиваюсь, потом вспоминаю, как красиво было в «Мадриде», когда я там гуляла одна. Потом думаю: почему я так долго иду, а нашего дома всё нет? Тогда я останавливаюсь и понимаю: я заблудилась! Мне становится скучно, но я очень не люблю, когда мне скучно, и я думаю, что мне делать. И придумала. Надо нащупать ногами тротуар, потому что я его ещё не чувствую под ногами, и встать на тротуар — люди почти всегда ходят по тротуару. Надо стоять на тротуаре и ждать, кто-нибудь обязательно мимо пройдёт, тогда надо ему сказать: «Здравствуйте! Я заблудилась! Проводите меня, пожалуйста, домой!»

Ищу ногами тротуар, стараюсь далеко не отходить, думаю: пока здесь, рядом, поищу. И нахожу, очень радуюсь и становлюсь на него. И только я на него встала, вижу, мимо меня проходит что-то. Я говорю:

— Здравствуйте!

Оно идёт дальше и ничего не отвечает. Тогда я два раза прыгаю и хватаю его за пальто! Оно не останавливается и спрашивает:

— Чего тебе?

Я держу его за пальто, бегу рядом с ним и быстро говорю:

— Я заблудилась!

Оно останавливается, поворачивается ко мне — и я вижу, что это женщина, но выражения её лица я не вижу из-за тумана.

— Адрес свой знаешь? — У неё очень строгий голос. Я называю. — Это близко. — Она берёт меня за руку, идёт опять вперёд, а я бегу за ней, потому что она идёт очень быстро. Она молчит, и я молчу. Потом она спрашивает: — С кем живешь?

— С Мамочкой, Бабушкой, Эллочкой и Анночкой, — говорю.

Она крепко сжимает мою руку, мне больно, но я стесняюсь ей это сказать, потому что я чувствую — она не хотела мне сделать больно, а почему так сжала, не знаю!

Вдруг туман становится меньше, и я вижу проход к нашему дому.

— Вот наш дом, — говорю я и радуюсь, — теперь я сама дойду, большое спасибо!

— Нет! — Она ещё крепче сжимает мою руку. — Матери на руки тебя сдам!

Мы входим в квартиру — дверь у нас запирают только на ночь, — потом к нам в комнату. У всех заплаканные лица. Мамочка бросается к нам.

— Нинушенька, девочка моя! — Обнимает меня и потом сразу берёт женщину за руку. — Спасибо вам, просто спасли нас! — Мамочка не плачет, но я чувствую, что ей это очень трудно. — Раздевайтесь, — просит она женщину, — сейчас будем чай пить!

Женщина вырывает у Мамы руку, стоит неподвижно, потом машет на нас рукой с таким отчаянием и ещё каким-то совсем непонятным мне чувством, быстро поворачивается и уходит. Все стоят и молчат, а я спрашиваю:

— Почему она на нас рукой махнула?

— Наверное, у неё какое-нибудь горе, — объясняет Бабушка.

И все набрасываются на меня.

— Я думала, что ты с Бабушкой и Анночкой ушла. — Эллочка держит меня за руки, у неё заплаканные глаза.

— А я думала, что ты с Эллочкой ушла, — говорит Бабушка, у неё тоже заплаканные глаза.

Я рассказываю, как я гуляла по «Мадриду», после того как опозорилась, и, наверное, забыла про время, как в тумане заблудилась. Мамочка говорит:

— Нинуша, все говорят, что прекрасный концерт получился, а дирижировала ты замечательно — и Бабушка и Эллочка так сказали.

— Замечательно, — ворчу я, — взяла да спиной поклонилась!

— А ты репетировала хоть один раз с хором? — спрашивает Мамочка.

— Нет, — говорю.

— В общем, ты молодец, — хвалит меня Мамочка, — дирижировала очень хорошо и в тумане не растерялась!

Я раздеваюсь, чтобы ложиться спать. Я уже не сержусь на себя, вспоминаю, как красиво в «Мадриде», когда там нет людей и почти нет света, вспоминаю сказочный туман. А потом я вспоминаю женщину, которая привела меня домой, и думаю: почему, если у человека горе, надо махать на нас рукой?!