Дайте мне обезьяну - Сергей Носов Страница 32

Еще не похоронили Шутилина, а Богатырева уже превратили в посмешище.

Локти кусать был готов Косолапов. Дело касалось перспективы свадьбы.

Прием, примененный против Богатырева, в кругах, близких Косолапову и Гречихину, именовался открышкой.

Открышка – это малоубедительное опровержение несуществующего слуха. Совсем не обязательно затрачиваться на организацию необходимого слуха, можно инициировать его, действуя от противного – путем якобы опровержения. Согласно теории, причина и следствие в случае с открышкой взаимоинвертируются. Собственно слуху, причем актуально животрепещущему, предшествует его же опровержение.

В отличие от актов прямого высказывания, например, от точечных бесспорных обвинений или широкомасштабных клеветнических атак, открышка всегда действует на умы опосредованно: через естественное недоверие к неестественным аргументам защиты.

Само собой, опровержение должно казаться потребителю непреднамеренно сомнительным, дабы послужить для кривотолков поводом. При этом идеальная открышка не выглядит стебом, но и не настолько солидна, чтобы ей в самом деле поверили. Тон опровержения типа открышки примерно такой: «Этого быть не может, потому что не укладывается в голове», – здесь расчет на снисходительный отклик: «Это в твоей голове не укладывается, а мы не удивляемся ничему».

Область применения открышек традиционно ограничивается темами бульварной прессы, – как-то: здоровье, частная жизнь, сексуальная ориентация, всевозможные слабости и пристрастия… Аппетит, колдовство, непредсказуемость поведения… Напротив, взяточничество, коррупция, неуплата налогов, организация заговоров и покушений – темы, от которых народ легко устает, мало пригодны для эффективных открышек.

Открышка хороша лишь тогда, когда находит отклик в сердцах. А сердца избирателей открыты абсурду.

Косолапов сам неоднократно пользовался этим приемом.

Так, однажды его антитехнологи встали на защиту от «вздорных обвинений» начальника налоговой инспекции одного курортного города: возможно, начальник и пьет мочу в плане уринотерапии, но нет достоверных свидетельств того, что он принуждает к употреблению мочи своих подчиненных. Какой удивительный слух… Беспочвенен ли он? Правда ли, что отказывающихся пить мочу в конечном итоге из налоговой инспекции изгоняют? Надо проверить, это наш долг. Обратимся к такому-то – женат, двое детей, ныне работает в агентстве по продаже недвижимости, – вопрос: в чем причина вашего недавнего увольнения из городской налоговой инспекции? Ответ лапидарен: «Собственное желание». Ни слова о моче! На прямой вопрос: доводилось ли вам пить мочу по принуждению? – он попросту отвечать отказался, т. е. не стал, как видим, компрометировать своего бывшего руководителя. И это симптоматично. Прямых доказательств нет.

После публикации этого идиотического сообщения весь город только и говорил о странных пристрастиях начальника налоговой инспекции и его взаимоотношениях с подчиненными. «Что-то здесь есть» – таково было общее мнение. «Такое придумать нельзя». Вот если бы речь шла о коррупции…

А тут еще Косолапов развязал газетную дискуссию о пользе уринотерапии и как бы в защиту своего протеже выпустил подставных поборников мочепития, радикалов, ратующих за повсеместное употребление урины. Договорились до того, что будущего губернатора, каковым, возможно, окажется начальник налоговой инспекции, сравнили с другим историческим лицом, своим примером убеждавшим отправляться на противодифтеритные прививки.

Примечательно, что объект открышки становился в данном случае объектом всеобщего сочувствия: явно чем-то болеет (уринотерапия входила в моду), а то, что фанат нетрадиционной медицины, ну что ж, это понятно, ведь о здоровье подчиненных заботится, но только не надо быть перегибщиком, это он зря. А губернатором ему, конечно, не быть. Губернатору как-то питаться мочой все же негоже. И быть перегибщиком все же негоже. А то ведь всех заставит, право дело.

Особую выразительность кампании придавали предвыборные щиты, загодя понатыканные по всему городу. Начальник налоговой инспекции, согласно идеям своих имиджмейкеров, изображался в домашней обстановке мило улыбающимся, обаятельным, вполне добродушным дядечкой, а в руке он опрометчиво держал стакан в подстаканнике на треть отпитого чая. С этого стакана и заработала мысль Косолапова.

В другой раз косолаповской открышки удостоился действующий губернатор; дело было в Сибири. Можно ли представить, чтобы данное должностное лицо имело пристрастие к ваннам из молока 5 %-й жирности? Нельзя. Потому что наукой не доказана благотворность молочных ванн для мужской кожи. (Предполагалось, что губернатор человек просвещенный.)

Открышка на редкость удачная: объект открышки не нашел ничего лучшего, как пуститься в объяснения (чего делать категорически нельзя). Даже не читавшие о молочных ваннах поняли: губернатор оправдывается и что-то здесь не так. С чего бы это действующему губернатору заявлять, что он не принимает ни молочных ванн, ни ванн с шампанским и что у него даже в баню нет времени сходить, хотя он и любитель парилки? Многие поняли дело так, что губернатор вообще не моется.

И вот удар по Богатыреву – циничный и наглый.

Самое ужасное, Косолапов видел собственный почерк. Схема та же, что и в случае с уринотерапией. Вчитываясь в нелепейшую, омерзительнейшую статейку, политолог Косолапов различал себе веселый привет – конечно же, от политолога Гречихина, из его окружения.

Газета «Вечерние огни», косящая под независимую, встала на защиту чести и достоинства Леонида Станиславовича Богатырева. Статья называется «Зоофил?» – с вопросительным знаком. Нет, это очень сомнительно, что Богатырев действительно зоофил, а точнее сказать, зоофил, представляющий опасность для общества. «Впрочем, давайте сразу договоримся, – писал некто, скрывшийся под псевдонимом Ф. Неверов, – сексуальная ориентация – это личное дело каждого, я хоть и традиционной ориентации, но не считаю, что так уж зазорно быть зоофилом». Кстати, Большая Советская Энциклопедия, информировал общественность Ф. Неверов, зоофилию, или, иначе, скотоложество относила лишь в том случае к извращениям, когда влечение мужчины к животному вытесняло естественное влечение к женщине. Даже по строгим советским понятиям нельзя назвать извращенцем ни одного зоофила, решившегося на брак с половозрелой женщиной.