Розовый террор - Надежда Нелидова Страница 32

К Вареньке всегда очередь. Варя торгует в палатке на мини-рынке фруктами. Фрукты у неё: что в витрине, что в ящиках – на подбор, крупные, без червоточин. Как в рекламе: радуга фруктовых ароматов.

Красные, с кулак, гранаты, янтарная оранжевая хурма, желтовато-зелёные яблоки, дымчатые голубые сливы, синий виноград, фиолетово-сизые баклажаны. «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан», – напевает Варя на придуманный ею мотивчик и хохочет.

Хозяин палатки Алик очень доволен Варей и всегда ставит ее в пример другим девчатам-продавщицам.

Работает она расторопно, весело, с шутками-прибаутками. Но вот досадливо нахмурились тонкие брови, сердитый румянец залил лицо. А все из-за того, что старушка из очереди попросила взвесить одно яблоко. Ну, одно и одно, подумаешь: может, в больницу кому. Но, скорее, гостинец внучонку в деревню.

Низенькая такая, славная деревенская старушечка в телогрейке, в обрезанных резиновых калошах на шерстяной носок, за спиной закорузлый брезентовый рюкзачок. Улыбается Варе, смущённо прикрывая ладошкой беззубый рот, и просит взвесить ей яблоко. На удмуртском языке просит!! Вот Варенька и вспыхнула, как огонь.

Так удачно все в ее жизни сложилось: из деревни, с фермы, от навоза и коровьих хвостов вырвалась. В городе пятый год, с подружкой снимают частный дом.

Уж вроде Варенька все деревенское из себя безжалостно вытравила. Акцент ужасный сорнячный, деревенский, окающий, певучий – с болью, с мясом выдрала. Теперь говорит исключительно: «ПА-Ажалуйста, кА-Анечно, пА-Акупайте». Это раз.

Второе: довела войну с веснушками, выдающими её местное происхождение, до победного конца. То есть они остались чуть-чуть вокруг носика, но такие расплывчатые, бледные, их под кремом и незаметно вовсе. Не зря Варя косметичке Жанке нет-нет, да и позвонит:

– Сливы завезли сладкие, крупные – тебе по дороге не забросить?

Или:

– У нас уценка на апельсины, я тебе килограммчик отложила.

Глаза вот у Вари подкачали: узкие, длинные, раскосые, как у лисички, так ведь нынче такие в самой моде. А за огненный цвет волос, как у Вареньки, женщины вообще бешеные деньги в парикмахерских выкладывают. Ну, скулы сильно выдаются, ну и что из этого? Да и скулы нынче, говорят: последний писк.

Фигурка у Вари похожа на Барби. Между прочим, Барби – сокращённо от Барбары. От Варвары, то есть. На Варе-Барби прозрачный розовый фартучек. В пышных волосах – розовая кружевная наколка.

Но как все эти старушки в телогрейках, с мудрыми детскими глазками, вечно угадывают в Варе «свою» и на улицах спрашивают у нее по-удмуртски:

– Нылы (доченька), где тут ближе к вокзалу пройти?

Ясновидящие они, что ли?! Вон и эта туда же, и прямо при очереди! Варя отчеканила холодно, строго:

– Я вас не понимаю. По-русски, пАжалуйста, повторите.

– Ой, мака-мака, не сердись. Думала, нашенская ты, извини. Яблочко, говорю, купить хочу. Больше бы яблок купила, да деньги кончились, на билет только осталось.

Господи, откуда у них в деревне еще хоть какие-то деньги есть?! В деревне есть шелестящая, осыпающая палисадник горькими цветками черемуха, есть древняя черная банька, осевшая по крышу в смородиновых кустах. Там, не дождавшись ночи, щелкает соловей. А ниже есть изгородь, а еще ниже пруд, блестящий как рыбья чешуя. А за прудом на вырубках нагретые земляничные поляны… Все, все есть в деревне, только денег нету…

Наклонилась Варя над ящиком с розовыми яблоками. Так и называется сорт: «розовый жемчуг».

– Девушка, уснула там, что ли?! – кричат из очереди. А она ищет-ищет-ищет самое большое, самое сияющее яблоко, алое, как утренняя деревенская зорька. Чтобы такого ни у кого не было, чтобы бабкин внучек удивился и засмеялся таким же, как у бабки, беззубым ротиком.

Не хватит денег у старушки? А Варя бесплатно даст, она это может себе позволить, все-таки пятый год в городе. А что очередь возмущается, так не зря же она пятый год в городе, знает, как отшить: и тех, кто возмущается, и тех, кто затребует себе непременно такое же розовое чудо-яблоко, да не одно, а больше, больше…

Жаль только, что пока Варя яблоко искала, старушка не дождалась, понурилась, повернулась и тихонечко ушла.

Тихо отложила Варя розовое яблоко в сторонку. Господи, как осточертели ей нитратные помидоры, деревянные аргентинские яблоки, мороженая сопливая хурма. Как достали ее капризные городские покупательницы, брезгливо копающиеся в ящиках с фруктами. Копаются как паршивый поросёнок в корыте. Все фрукты перероют, изомнут, продырявят острыми ногтями – а Варе потом порчу товара из своего кармана плати: не уследила.

Надоела алчная Жанка, дружащая по принципу: ты мне, я тебе. Опротивел хозяин с собачьим именем Алик, от потных рук которого Варенька устала отбиваться в бытовке…

Скорее замкнуть палатку, схватить розовое жемчужное яблоко и, не обращая внимания на гневную очередь, бежать на автовокзал, догнать старушку. Ничего не объясняя ей, изумленно лепечущей на милом, милом языке, чмокнуть морщинистую щеку, сунуть яблоко в руки.

И долго-долго махать вслед старенькому дребезжащему автобусу, который – счастливец! – через несколько часов пропылит по сельской гравийке мимо пруда, мимо палисадника с черемухой, мимо ушедшей в землю закопченной баньки, мимо милого родительского дома…

Смахнув ладошкой слезы, Варя поворачивается к нетерпеливому покупателю.

– Так что вы прА-Асили? ВинА-Аграду?

Чему-чему, а скрывать чувства она научилась. Все-таки пятый год в городе.