Я боюсь. Дневник моего страха - Катерина Шпиллер Страница 32

Порой так себя ненавижу, что хочу врезать по собственной физиономии. Вот, кстати, к вопросу о любви к себе – чего нет, того нет. А как выяснилось, это абсолютно необходимое условие для нормального существования. «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Я как-то раньше не реагировала на этот нюанс. Значит, прежде всего, возлюби себя. Интере-е-есно как! А что же делать, если, когда я смотрю в зеркало, меня переполняет раздражение? Если, когда я вижу себя по видео, вообще отворачиваюсь? Если мне кажется, что от меня всегда плохо пахнет? Как мне теперь научиться любить себя или хотя бы не ненавидеть, если я считаю себя достойной лишь порки; не считаю себя вправе высказывать вслух свое суждение о людях, их поступках. Я недостойна.

Я искренне удивляюсь, как меня терпят окружающие. На их месте давно бы высказала мне столько всего! А они святые какие-то, что ли?

Включаю видак. Моя любимая, любимая Патрисия Каас! Счастливейшие минуты забвения – я слушаю ее, танцую (боже, с каждым годом я все больше и больше люблю танцевать!), смотрю в ее удивительное лицо… И уже не впервые приходит в голову сумасшедшая мысль: это я должна была быть ею. Это мой голос, мое лицо, тело, моя душа. Когда она поет – это то, что всегда поет во мне. Это должна была быть я. Патрисия, Патрисия, ты проживаешь мою жизнь! Прости, конечно, я не должна так думать. Просто очень люблю тебя. Наверное, так, как должна была бы любить себя.

Понимая про себя если не все, то почти все, казалось бы, сделай вывод, исправься, стань приятной людям, не досаждай им своим существованием. Но если моя мама смогла, по ее словам, в какой-то момент взять себя в руки и никогда никому больше не показывать своей слабости, свои нервы, то у меня почему-то не получается. Мне очень нужна помощь. «Инфантильная ты!» – утверждает моя сильная мама. Диагноз поставлен. А лечение?

Иногда у меня возникает желание оказаться совсем одной в огромном незнакомом городе, где меня никто не знает и помощи ждать неоткуда. Думаю, я бы выжила, и с успехом. Абсолютно нелогично… Ворваться в пасть незнакомого города, ходить, бродить, смотреть на людей, заходить в кафешки, а когда выйдешь оттуда, напившись вкусного кофе, не будешь знать, куда идти, но это и неважно – куда-нибудь да попадешь, как в «Алисе в стране чудес». Так со мной было однажды… И вот тогда возникло ощущение безопасности и удивительного покоя. Я – потерялась, я – песчинка. Меня никто не знает. Меня просто нет. «Поймет ли кто? Себя я понимаю» (Лопе де Вега. «Собака на сене»).

Ведь не может человеческая жизнь зависеть от брошенного слова, от оценки чего-либо, от ошибочного суждения, наконец? Или может? Что управляет моей жизнью – карма или случайность, и в какой степени случайность (или глупость) может менять карму? Что есть грех, тот грех, который заслуживает страшного наказания? Ответы Писания меня не удовлетворяют. Жизнь больше, сложнее и непредсказуемей той картины, которую рисует нам этот древний сборник. Человек! Это вообще непознанное явление природы, и кто смеет судить о нем? Где ж найти ответы? А я без них не могу найти жизненной опоры, не чувствую уверенности ни в одном своем шаге, поступке, движении. Возникает необходимость повторения шага, чтобы убедиться: я сделала это и сделала, как надо.

Много думаю о карме. Читаю всякий астрологический ликбез. И вот до чего додумалась: для меня, безусловно то, что человек живет не одну жизнь. И что каждая последующая зависит от предыдущей. Это и есть карма. И в сущности, человек строит ее сам. То есть наши жизненные ухабы – это расплата. Ну, здесь я ничего нового не придумала, это всем известно. Но вот, что касается лично меня: я помню себя лет десять назад, и пятнадцать, и двадцать – это был недобрый человечек, желающий смерти каждому, кто наступал ему на ногу. Откуда это могло возникнуть в ребенке из интеллигентной семьи, в девочке, окруженной книгами. А я знаю: я притащила в эту жизнь всю-всю собственную грязь из той, прошлой жизни. Рождаясь, вылезая из чрева матери, я тащила за собой не только плаценту, но и эту свою нехорошую карму. Почему так случилось? Может, в той жизни я умерла молодой, не успев искупить чего-то? Может, та жизнь не научила меня ничему, и господь решил, что это единственный способ спасти мою душу?

Первые двадцать с лишним лет – это отхаркивание прошлой жизни, это вообще не я… В том смысле, что не узнаю себя. Я должна была бы родиться сейчас. Моя душа обновилась (и то еще не совсем) только-только. Я – новорожденная. Но эти муки, муки такого рождения не сравнятся с болью физического появления на свет, они много мучительней. И, разумеется, так просто этот номер не проходит: моя душа вся в рваных кровоточащих ранах; что бы ни происходило в жизни – все соль на эти раны. Как будто нет у меня иммунитета к нормальной жизни. Она для меня похожа на загазованную, загаженную городскую магистраль, которая страшно опасна для только что родившегося человечка. Но реальный младенец не знает этого и потому не боится, а я, наоборот, в ужасе, хотя быть может, ничего смертельного для меня и нет. Смогу ли я преодолеть этот барьер и прибрести иммунитет к жизни? Не знаю.

Неуверенность, сомнения, страх… «Безделье», – твердит мама. Нет, мамочка, нет. У меня просто нет внутреннего стержня, а также веры в себя, веры и любви к себе (в том самом хорошем смысле). Ну, стержень, бог с ним. Мало ли людей слабых, они ведь тоже нужны, иначе – зачем тогда сильные? А вот вера и любовь к себе – эти прививки не были мне сделаны вовремя. И наверное, я сейчас тяжело болею детской болезнью, как взрослые болеют скарлатиной. И чувствую себя ужас как одиноко – я ведь сама теперь мать, и нынче мое дело поить лекарством свое дитя, качать его на руках и шептать на ушко: «Все будет очень хорошо!», а со своей «скарлатиной» бороться в одиночку.

«Благослови свой страх», – сказала мама. Ох, мама, мама! Он вымучил меня, довел до предела возможностей, а его благослови? Но один вопрос не дает мне покоя: убери из меня страх, избавь от него – не стану ли я негодяйкой? Я ведь всегда была дрянью, и только болезнь и страх заставили меня измениться. И теперь вспомни, милая: когда у тебя бывают «рецидивы» злословия, недоброжелательства? Именно в хорошие минуты, моменты счастливого расслабления и чувства защищенности и покоя (к слову, весьма редкие). Боже, как же низок человек, если только страхом его можно заставить понять что либо! Вот опять – ну чего я обо всех людях, какое имею право. А сколько людей чисты не через подобные мучения. Нет, я могу говорить только за себя! Это я столь низка, что бог только так смог до меня достучаться. Значит, благословляю тебя, страх, хотя ты мне уже изрядно надоел. И чувство вины тоже благословляю.

Пока муж в командировке, дописала все до конца. Завтра он приезжает. Очень родной и совсем чужой. Как мы с ним до сих пор вместе – загадка. Совершенно разные люди, абсолютно разные интересы. «Это и есть любовь!» – патетически воскликнул бы кто-нибудь. Нет. Любовь – это до 20 лет. А семья – это привычка, привязанность, притертость и комфорт, если хотите. Да и вообще, не до любви мне. Лишь бы как-нибудь из заколдованного круга выбраться, и любовь тут не подмога.

Пора заканчивать, надо спать. Воистину, сон – лучшее лекарство от идиотизма. Завтра новый день. Новый ли?