Стыд - Карин Альвтеген Страница 32

— Гости? Какие гости?

Май-Бритт улыбается, стараясь изображать спокойствие, которого нет и в помине.

— Если вы пойдете домой, то мы придем через… Через пятнадцать минут, хорошо? Не надо ни кофе, ничего, я просто хочу познакомить вас с…

Она хочет сказать «с ним», но не решается. Мать не отвечает. Стряхивает сор с брюк и быстро направляется к черному ходу. Отец относит тяпку и корзину под навес. Он ничего не скрывает. Он раздражен, что его оторвали от дела. И смотрит вокруг, проверяя, не осталось ли в саду еще что-нибудь.

— Заберешь мамин инвентарь.

Тон не допускает возражений, и она делает что ей велят.

Они стоят у входа, держась за руки. У Йорана влажные ладони, раньше она этого не замечала.

— Все будет хорошо. Кстати, я обещал маме пригласить их на кофе, чтобы они могли наконец познакомиться. Напомни, если я случайно забуду.

У Йорана все просто. У нее скоро тоже так будет. Сейчас она откроет дверь, и все изменится. Все — или ничего.

Она должна.

В прихожей их не встречают. Вешая куртки, они слышат плеск воды в кухне, потом приближающийся стук каблуков. В дверях показывается мать. На ней платье в цветочек и нарядные черные туфли. Май-Бритт вдруг подумалось, что мама поняла, какой важный момент сейчас наступит. И оделась так ради нее.

Улыбнувшись, мама протягивает Йорану руку:

— Добро пожаловать.

— Инга, моя мама. Мама, это Йоран.

Они пожимают руки, и улыбка матери становится еще шире.

— Мы рады, что Май-Бритт пригласила домой одного из своих товарищей, но, к сожалению, мы не успели ничего приготовить, так что, как говорится, чем богаты.

— Не беспокойтесь, пожалуйста. Ничего не нужно, правда. — Йоран улыбается в ответ. — Я просто зашел, чтобы познакомиться.

— Нет, ну что вы, нужно обязательно сесть за стол. Отец Май-Бритт ждет в гостиной, вы тоже входите, а я принесу кофе. Май-Бритт, пойдем со мной, поможешь.

Мать выходит, они быстро сжимают руки и кивают друг другу. Все будет хорошо. Май-Бритт показывает в сторону гостиной, Йоран делает глубокий вздох — и тихо произносит три слова, от которых она чувствует новый прилив мужества. Она улыбается, показывает сначала на себя, потом на него и кивает головой. Это правда.

Мама стоит спиной и наливает воду в кофейник. На столе нарядные чашки. Тонкий фарфор с синими цветами. Май-Бритт внезапно чувствует угрызения совести. Нельзя было подвергать их такому переживанию, надо было предупредить, что в дом придет незнакомый человек. Она замечает, что у матери дрожат руки. Она торопится.

— Мы не хотели беспокоить вас.

Мама не отвечает. Молча добавляет воду в кофейник. Май-Бритт хочется уйти в гостиную. Не надо оставлять Йорана наедине с отцом. Они решили, что сделают это вместе. И что отныне они все будут делать вместе.

Она смотрит по сторонам:

— Чем мне помочь?

— Он поет в хоре?

— Да, первый тенор.

Из гостиной не доносится ни звука. Ни единого.

— Я отнесу это?

Май-Бритт показывает на небольшой поднос с сахарницей и сливочником. Праздничный сервиз. Родители действительно отнеслись ко всему серьезно.

— Сначала налей сливки.

Май-Бритт вынимает из холодильника сливки, наливает их в сливочник, к этому времени кофе готов. В одной руке мать держит кофейник, другой рукой поправляет волосы.

— Ну что, пойдем?

Май-Бритт кивает.

Отец в выходном черном костюме сидит за столом. Из-за заутюженных складок скатерть поначалу немного топорщится, но потом расправляется под тяжестью нарядных, в синий цветочек чашек и блюда, на котором лежит восемь сортов печенья. Когда они входят в гостиную, Йоран встает.

— Это же настоящий пир. Я совсем не хотел причинять вам столько беспокойства.

Мать улыбается.

— Никакого беспокойства, это просто то, что нашлось в доме. Кофе?

Май-Бритт сидит не шевелясь. Ситуация кажется ей нереальной. Йоран и родители. Два мира, разделенные четкой границей, — и вот они встретились. Те, кого она любит, собрались в одно время и в одном месте. Йоран у нее дома, там, где каждое движение контролирует Бог. Они вместе. Все вместе. Родители угощают Йорана кофе из нарядных чашек. Ради него они красиво оделись.

Перед каждым — дымящаяся чашка и выбранное печенье на тарелочке. Все улыбаются, но ничего не говорят — ничего важного, выходящего за рамки любезностей о вкусной выпечке и кофе. Йоран старается изо всех сил, а она физически ощущает, как тикают секунды. Ситуация становится невыносимой. Ей кажется, она стоит на краю обрыва. Наслаждается последними мгновениями безопасности перед прыжком в неизвестность.

— Вы познакомились на репетициях хора?

Вопрос задает отец. Размешав сахар, он ждет, пока с ложки упадет последняя капля, и только потом кладет ложку на блюдце.

— Да.

Май-Бритт хочет что-нибудь добавить, но не решается.

— Мы видели тебя на рождественском концерте, когда вы солировали вдвоем. У тебя сильный и очень красивый голос. Ты ведь пел «Святую ночь»?

— Да, и «Адвент» тоже, но «Святая ночь» лучше запоминается.

Наступает тишина. Отец снова размешивает сахар, звук такой уютный. Тиканье часов на стене и мерное помешивание кофе в чашке. Никаких поводов для тревоги. Все будет так, как должно быть. Они уже вместе, им, конечно, нужно поговорить обо всем подробнее, но случай как-то не подворачивается. Йоран смотрит на нее. Когда их взгляды встречаются, она отводит глаза.

У нее не хватает мужества.

Йоран отставляет чашку.

— Мы с Майсан должны вам кое-что рассказать.

Ложка останавливается. Май-Бритт задерживает дыхание. Она еще на краю пропасти, но уже все рушится, хотя сама она не делает ни единого шага.

— Что?

Отец смотрит на них поочередно. На его лице играет улыбка предвкушения, как будто ему только что преподнесли неожиданный подарок. И Май-Бритт вдруг отчетливо понимает. То, что они сейчас скажут, настолько немыслимо, что он даже не догадывается.

— Я собираюсь поступить в Бьёрклиденский музыкальный институт и уехать отсюда. Я предложил Майсан поехать вместе со мной, и она согласилась.

Ничего похожего она раньше не переживала. Но она видела что-то похожее по телевизору — картинка на миг замирает, и все останавливается. Она даже звук часов на стене больше не слышен. А потом все снова оживает, но теперь это похоже на сон. Как будто оцепенение исчезло не до конца, и для того, чтобы все вернулось на привычные места, понадобится время. Постепенно уходит улыбка отца. Черты его лица меняются, и в конце концов Май-Бритт видит откровенное отчаяние.