Стыд - Карин Альвтеген Страница 31

Ей нечего защищать.

Но она должна знать.

Эллинор открыла дверь, повесила куртку и поздоровалась. Саба вышла ей навстречу. Эллинор что-то сказала собаке, после чего собачьи лапы снова застучали по полу. Вернувшись в комнату, собака улеглась на свое место. Май-Бритт по-прежнему стояла у окна, притворяясь, что не замечает, как на полпути к кухне Эллинор остановилась и посмотрела на нее. Когда Май-Бритт услышала, как Эллинор поставила на стол пакеты с едой, она приняла решение. Никуда эта девица не денется. Май-Бритт вышла в прихожую, потрогала куртку, убедившись, что Эллинор оставила телефон в кармане. Надо лишить ее возможности с кем-нибудь связаться. Май-Бритт все продумала.

Она ждала в прихожей. Эллинор, появившаяся из кухни с ведром в руках, увидев Май-Бритт, остановилась:

— Здравствуйте.

Май-Бритт не ответила.

— Как вы себя чувствуете?

Через несколько секунд Эллинор, вздохнув, ответила сама:

— Спасибо, хорошо. А вы как?

За последнюю неделю она обзавелась дурной привычкой — начала отвечать от лица Май-Бритт. Невероятно, сколько слов умещается в этом тощем теле. А уж какие ответы она приписывает Май-Бритт! Поразительно, и только. Бесстыжая, фальшивая девица. Но Май-Бритт положит этому конец.

Эллинор скрылась в ванной. Май-Бритт слышала плеск воды в ведре. Всего три шага. Три шага — и дверь с грохотом захлопнулась.

— Что вы делаете?

Май-Бритт навалилась на дверное полотно всей своей массой, ручка дергалась изнутри, но дверь не открывалась. Нет, Эллинор это не под силу — ей не сдвинуть с места гору.

— Май-Бритт, прекратите! Что вы делаете?

— Откуда ты знаешь Ванью?

На несколько секунд стало тихо.

— Какую Ванью?

Май-Бритт недовольно покачала головой:

— Сама знаешь.

— Какую Ванью? Никакой Ваньи я не знаю!

Май-Бритт не отвечала. Рано или поздно она признается. Иначе она не выйдет.

— Май-Бритт, откройте! Что вы делаете, черт вас возьми?

— Не ругайся!

— Еще чего! Какого дьявола вы меня заперли?

Пока она только сердится. Но она забеспокоится, когда поймет, что Май-Бритт не шутит. Почувствует, каково это. Узнает, что такое острый, парализующий страх.

Страх, когда тебя бросили.

— A-а, вы имеете в виду Ванью Турен?

Вот так-то.

— Да, идиотка.

— Это вы ее знаете, а не я. Откройте двери, Май-Бритт!

— Ты не выйдешь, пока не расскажешь, откуда ты ее знаешь.

От резкой боли в спине потемнело в глазах. Май-Бритт наклонилась вперед, надеясь, что станет легче. Резкая боль била все глубже и глубже, она прерывисто дышала носом, вдох-выдох, вдох-выдох, но боль не утихала.

— Но я с ней не знакома. Как я могу знать ее, если она сидит в тюрьме?

Нужен стул. Может быть, ей станет лучше, если она сядет.

— Это она сказала вам, что мы знакомы? В таком случае она солгала.

Ближайший стул на кухне, но тогда придется отпустить дверь, а это исключено.

— Май-Бритт, выпустите меня, и мы поговорим об этом. Иначе мне придется позвонить дежурному.

Май-Бритт сглотнула. Боль не давала говорить.

— Звони. Если дотянешься до куртки в прихожей!

Эллинор замолчала.

Май-Бритт почувствовала, что у нее выступают слезы, она прижала ладонь к тому месту, где болело сильнее всего. Ей надо опорожнить мочевой пузырь. Почему у нее никогда не получается так, как она хочет? Все и всегда против нее. Это была плохая идея, сейчас она это поняла, но уже поздно. Эллинор заперта, и, если она сейчас ничего не расскажет, у Май-Бритт не будет другого шанса. Вряд ли после всего Эллинор сюда вернется. Май-Бритт так и останется в неведении, а в квартире появится какой-нибудь новый отвратительный человечишка, будет греметь ведрами и бросать на нее презрительные взгляды.

Вечный выбор. Иногда ты делаешь его так быстро, что не понимаешь всей серьезности последствий. Но потом все становится очевидным — большие красные кляксы, что-то вроде дорожных знаков на пройденном пути.

Здесь ты проявила слабость. Здесь все и началось.

Но назад уже не вернуться. Вот в чем дело. Движение одностороннее.

В руках у него тяпка, рядом плетеная корзина, он поправляет край садовой дорожки. Кажется, в этом нет необходимости, но для него это не важно. Он говорит, что испытывает радость от самого занятия. Май-Бритт это слышит часто. Сад, само собой разумеется, должен быть в идеальном состоянии. За лицевой стороной нужно тщательно следить. Ее видят другие. А за все, что с изнанки, ты несешь ответственность сам, и только Бог тебе судья.

Заметив ее, отец прекращает работать, снимает кепку и приглаживает волосы.

— Как прошла репетиция?

Она была на хоре. Они так думают. Целый год она уходит на дополнительные репетиции в самое странное время, но вести эту двойную жизнь становилось все труднее и труднее. Она не может больше скрывать правду. Вечно прятать их любовь. Ей девятнадцать, и она решилась. Несколько месяцев она собиралась с духом, и Йоран ее поддерживал. Сегодня они раскроют карты, но пока он ждет в стороне и отец его не видит.

Май-Бритт смотрит по сторонам и замечает, что мать тоже в саду. Она сидит на корточках у клумбы под кухонным окном.

— Папа, мне нужно поговорить с тобой. И с мамой тоже.

На лице у отца беспокойство. Раньше такого не случалось. Она никогда не проявляла инициативу.

— Все в порядке? Ничего не случилось?

— Ничего страшного, но я должна вам кое-что сказать. Может, пойдем в дом?

Отец рассматривает галечную дорожку у себя под ногами. Работа не закончена, он не любит оставлять что-то недоделанным. Она прекрасно понимает, что для хорошего разговора момент не вполне подходящий, но неподалеку стоит Йоран, а она ему пообещала. Пообещала сделать наконец что-нибудь ради их совместной жизни. Что-нибудь серьезное.

— Вы заходите. А я позову человека, с которым хочу вас познакомить.

Отец посмотрел за ворота. Этот взгляд. Даже с закрытыми глазами она представляла его.

— Ты привела с собой гостя? Но мы…

Он оглядывает себя, поправляет одежду, словно стряхивая грязь. Она уже раскаивается. Приводить в дом гостей, не дав родителям времени подготовиться — это против их неписаных правил. Она все сделала неправильно. Дала себя уговорить, и теперь у них ничего не получится. Йоран же ничего не понимает. Потому что у него дома все по-другому.

— Инга, у Май-Бритт гости.

Мать немедленно прекращает возиться с цветами: