Короткая глава в моей невероятной жизни - Дана Рейнхардт Страница 31

– И что ты ответила?

– Что тоже люблю его. И так и есть. Думаю, что в конечном счете это было хорошо для нас. Что ему нужен был этот опыт, нужно было поцеловать ту шлюшку на вечеринке, чтобы он проснулся и понял, что любит меня.

Клео выглядит такой счастливой, сидя тут с усами от шоколадного молока. Она выглядит такой счастливой, что мне сложно сохранять свой скептицизм или даже зависть. В конце концов, это не я сказала, что любовь не имеет значения, и я счастлива узнать, что эра антилюбви закончилась. Я лишь надеюсь, что Дариус знает, как ему повезло.

Я решаю отметить этот день, чтобы запомнить Клео и то, как она выглядит в этот момент, я собираюсь сделать для нее футболку в коричневом цвете с белыми буквами спереди: ЕСТЬ ШОКО – ЛАДНОЕ МОЛОКО?

* * *

Мы не семья лыжников. Мы не ездим на тропические острова. И мы точно не ездим в Диснейленд. Мы слоняемся по дому все зимние каникулы, спим допоздна, ходим в кино, слишком много едим и вообще ничем не занимаемся. Не только я и Джейк. Папа не уединяется в своем кабинете, чтобы поработать, потому что, полагаю, никто не настроен рассматривать политические карикатуры, когда в город приезжает Санта-Клаус. Или, возможно, ему просто нравится проводить время дома с мамой. В любом случае до Рождества остается еще неделя, а мы говорим о нем за сегодняшним ужином по большей части потому, что папа зациклился на том, чтобы приготовить гуся, и пытается заручиться нашей поддержкой. Папа в своем репертуаре – говорит об одной еде, пока мы поглощаем другую.

Потом мама разворачивает свою салфетку, смотрит на меня и спрашивает:

– Почему бы тебе не пригласить к нам Ривку? – Я не думаю, что она празднует Рождество, мам. Возможно, для нее это будет противоестественно.

– А почему она не празднует Рождество? – спрашивает мой медленно соображающий братец.

– Потому что она еврейка, идиот.

– И что?

Я смотрю на маму:

– Можешь объяснить ему?

Думаю, Джейк чувствует, что ему пытаются заткнуть рот, так что пытается опередить нас:

– Все празднуют Рождество. Это американская традиция. Как четвертое июля ^[40]. Я реально сомневаюсь, что для нее это будет противоестественно. Вот гусь – другое дело, но Рождество? Что противоестественного в Рождестве?

– В Рождестве противоестественно то, что это не еврейский праздник. Это христианский праздник. Это Рождество Христа. А Ривка исповедует иудаизм. – Я произношу все это медленно.

– Ладно, если это христианский праздник, почему мы его празднуем?

Он меня подловил. Как бы мне хотелось стереть с его лица эту широкую самодовольную улыбку.

Папа пытается спасти меня. Он поворачивается к Джейку и говорит:

– Рождество – праздник с христианскими корнями, но со временем он эволюционировал в светский праздник для многих людей вроде нас. Мы можем праздновать Рождество так, как мы это делаем, с елкой и подарками, и на этом все, и оно не выглядит как религиозный праздник. Но, думаю, Симона говорит о том, что для кого-то, кто придерживается строгой религиозной традиции, отличной от христианской, Рождество является чужим праздником.

Я уклончиво киваю. Я всегда любила Рождество.

Я люблю, как пахнет дом, когда в нем стоит ель. Люблю рождественские носки со всякой мелочью, которую мама в них накладывает. Люблю подметальщика звезд на вершине елки – древнюю тряпичную куклу в виде маленького мальчика в зеленом комбинезоне, держащего метлу, за которой тянется вереница звезд. Мне даже нравится глупая шапка Санты, которую папа надевает каждое рождественское утро, раздавая подарки. Рождество всегда было семейным праздником, как и День благодарения. Но теперь, размышляя о том, как из этого дня исключается кто-то вроде Ривки, я осознаю, что сколько бы светских символов ты ни принял и от скольких бы религиозных символов ты ни отказался, невозможно сбежать от того факта, что Рождество – это праздник для людей-христиан.

Мама встает из-за стола и возвращается с календарем:

– В этом году Ханука совпадает с Рождеством. Мы могли бы пригласить Ривку и отметить и то и другое.

Я не уверена, как эта идея может разрешить мой внезапный кризис веры из-за праздника. Как могу я, открыто заявившая о своих атеистических убеждениях, отмечать праздник, посвященный рождению Христа? Но, по крайней мере, мамино предложение решает проблему, как пригласить к нам Ривку, а мне хотелось бы это сделать.

Когда я звоню Ривке, чтобы узнать, не захочет ли она приехать, она смеется над тем, как я спотыкаюсь на каждом слове.

– Когда мы празднуем Рождество, мы не то чтобы всю ночь сидим и восхваляем Иисуса. Но мы обычно включаем рождественские гимны на стерео, хотя слова для нас особо ничего не значат. И мы наряжаем рождественскую елку. Но мы можем отпраздновать и Хануку, и я хочу, чтобы ты приехала и тебе было комфортно, не хочу, чтобы ты чувствовала себя за бортом.

– Симона, пожалуйста, не беспокойся об этом. Я приеду с удовольствием. Но не могла бы ты объяснить мне, что такое рождественская елка?

– Что? Ты не знаешь, что такое рождественская елка?

– Знаю, конечно. Просто подкалываю тебя.

– Рада, что тебе доставляет удовольствие то, как мне неудобно из-за всего этого.

– Почему тебе из-за всего этого неудобно? – спрашивает она. – Ты не должна извиняться за традиции своей семьи. Почему вы не должны праздновать Рождество?

– Потому что мы не настоящие христиане.

– Не думаю, что нужно быть практикующим христианином, чтобы отмечать этот праздник, но, опять же, я в этом не эксперт. Единственное, что мне кажется противоестественным, это когда евреи празднуют Рождество, и поверь мне, многие из них это делают. Но я не вижу проблемы в том, чтобы отметить Рождество с людьми, которые не являются евреями.

Потом я спрашиваю ее о том, что постоянно крутилось у меня в голове с той ночи в Уэллфлите, о чем я задумалась во время Шаббата.

– А я не еврейка? – спрашиваю я. – Я тут немного почитала про иудаизм и узнала, что все дети, рожденные от матери-еврейки, автоматически становятся евреями.

Я слышу, как Ривка меняет свою позицию. Возможно, она встает из-за обеденного стола и садится на один из уютных диванчиков у камина.

– Строго говоря, да, думаю, что ты еврейка. Но я знала, когда отдавала тебя Эльзи и Винсу, что тебя не будут растить как еврейку. И хотя это было тяжело, особенно для моей матери, мы также знали, что они будут чудесными, любящими родителями, и для нас это было важнее всего остального.

– Вообще-то ты не ответила на мой вопрос.

– О, думаю, ответила. Еще раз, да, по строжайшим еврейским канонам ты считаешься еврейкой, так как тебя родила еврейка. Если ты захочешь переехать в Израиль, ты автоматически получишь гражданство. Если бы Гитлер был жив, он бы без промедлений отправил тебя в концентрационный лагерь. Но я думаю, чтобы говорить о том, еврейка ты или нет, недостаточно одного факта рождения в еврейской семье. Думаю, здесь важнее выбор, который ты делаешь. Думаю, здесь имеет значение то, как ты сама относишься к истории, ритуалам, традициям и культуре иудаизма.