Наследник Гиппократа - Юрий Корчевский Страница 31

Спустился на первый этаж, в кабинет главного.

– Мне бы хотелось посмотреть обследования. Не скрою – чёткого диагноза у меня пока нет.

Завотделением протянул куцую историю стационарного больного. В девятнадцатом веке её называли «Скорбный лист». Занятное название, точное. Боль всегда скорбь, тягота для болящего и семьи. Никита просмотрел анализы, результаты УЗИ. В крови лейкоцитоз до двадцати тысяч, СОЭ – 37, а на УЗИ отклонений нет. Амилаза – диастаза – глюкоза крови в норме.

– Что думаешь, Никита Алексеевич? – спросил Олег Фролович.

– Катастрофа в брюхе, резать надо. Боли в правом подреберье. Как бы не перфорация язвы.

При подозрении на такую патологию делать гастродуоденоскопию, в простонародье «лампочку», нельзя. При поддутии воздухом, чтобы расправить складки, ситуацию можно осложнить.

– Эндоскопия? – осторожно высказался Артём Витальевич.

Метод хороший, современный, Никита им овладел достаточно уверенно. Однако у каждого метода есть свои достоинства и недостатки. Никита официально ещё в отпуске, с него взятки гладки. Юридически это имеет значение. Но его позвали не для количества.

– Полостную делать надо, ревизию. Полагаю – нас могут ждать сюрпризы, – рубанул Никита.

– Возьмёшься? – это уже завотделением.

– Готовьте бригаду, я мыться пошёл, – поднялся с кресла Никита.

– Я приказ пишу – отозвать из отпуска с сегодняшнего дня, – кинул вдогонку Артём Витальевич.

Оно понятно, для прокуратуры, случись печальный исход. Страхуется главврач. А кто Никиту подстрахует?

Пока руки обрабатывал, операционное бельё надевал, пациента уже в операционную привезли, вводный наркоз дали. Рядом с Никитой Олег Фролович мыться стал. На таких операциях всегда хорошо вдвоём – подсказать, помочь сосуд перевязать, да мало ли? Никита выдохнул. Боишься – не делай, делаешь – не бойся. Никита всегда руководствовался этой старой пословицей.

– Можно, – кивнул анестезиолог.

Значит, пациент уже в глубокий наркоз введён, показатели гемодинамики в норме. Первый разрез, скальпель в таз на полу, поверхностные сосуды перевязали. Мышцы привычно рассекли, брюшину. В брюшной полости транссудат, воспалительная жидкость.

– Отсос!

Откачали жидкость, принялись за ревизию, а это что такое? Червеобразный отросток, аппендикс – необычайно длинный, идёт вверх, в сторону печени. Набух, вишнёвого оттенка, с серозно-гнойным налётом фибрина. Осторожно, почти не дыша, вытянул. Никита такого раньше не видел. Впрочем, у Олега Фроловича тоже глаза по пятаку от удивления. Отсекли, кисетным швом прошили. Никита ещё раз все органы осмотрел, промыл брюшную полость. Поставили дренаж, ушили рану, наложили повязку.

Парень перенёс операцию неплохо, молодой, сил много. Анестезиолог по ходу операции ни разу хирургов не останавливал, артериальное давление держалось на приличном уровне.

Размылись, разделись, прошли в операционную. Вроде недолго операция шла, всего сорок минут, а напряжение большое испытали оба хирурга. Как первый хирург бригады Никита документы заполнил. Возня с документами – самая нежеланная, муторная обязанность врачебной работы. Но и без неё никуда. Надо подробно описать ход операции, не забыв ни одной детали. Случись осложнение, а хуже того, летальный исход, всякие комиссии документацию будут проверять скрупулёзно, едва не под лупой. И не приведи господи что-то упустить, сразу обвинят. Никита не припоминал, чтобы по итогам работы комиссии горздрава или облздрава кому-то объявили благодарность. Найдут до чего придраться, и неправильное или неполное ведение документации – самое лёгкое обвинение.

Больше всего жалоб шло на пластических хирургов. Вот уж кем Никита быть не хотел. Ну создала тебя природа с горбатым носом или оттопыренными ушами. Хирург, насколько смог, исправил ошибку природы, но пациент, чаще пациентка недовольны.

«Я думал – будет лучше».

А больше всего доставали назойливые родственники пациентов. Иногда тупые, часто поддатые, никаких объяснений не принимали.

«Почему операция с разрезом? Мы думали – проколами! Если бы знали, повезли в другую клинику, получше».

И объяснений, что выбора не было, не принимают. Негативную, подстрекательскую роль сыграли пресса и телевидение. Малосведущие в медицине журналисты делали скоропалительные выводы, хотя ещё и комиссия заключения не сделала. А, кроме того, общее падение культуры и нравов последние два десятилетия. Никита припомнить не мог, чтобы в начале своей медицинской деятельности во врачей на рабочем месте стреляли, резали ножами, избивали до потери сознания и членовредительства.

Закончив с документацией, встал. Пора домой. Отпуск неожиданно закончился, уже и первая операция позади. На улице хорошо, воздух морозный, бодрит. А вот снег, в отличие от его города, быстро серым становится. Большой город, много машин, предприятия работают. В провинции воздух чище, но промышленность угасает, обидно.

Как всегда, маршрут один – магазин, дом. Готовил быстро из полуфабрикатов, под телевизор. Последние новости не радовали. Украина с одуревшими вконец националистами, Сирия с бесчисленными варварскими бандами террористов. Выключил «ящик», один негатив. Поужинал под музыку «Ретро-FM». «Ария», «АББА» – мелодичные, запоминающиеся, не то, что современный рэп. Вроде не старый, тридцать один год, а по сердцу ритмы старые, понять можно, потанцевать при случае.

Улёгся в постель, в памяти ещё раз по деталям припомнил сегодняшнюю операцию. Всё ли сделал, не допустил ли ошибок? Нет, всё сделал на уровне, случай, конечно, запущенный, почти казуистический. Надо на хирургическом обществе с докладом выступить. С тем и уснул.

Первым делом, придя в отделение, обратился к дежурному врачу.

– Как там Тимошенко из пятой палаты?

– Для первых суток после операции – вполне. Температура 37,2, рана сухая.

Никита не поленился. Переодевшись в униформу, пациента осмотрел. Действительно неплохо. А потом по заведённому порядку – планёрка, обход палат. Сегодня плановая операция, оперирует заведующий хирургией, а Никита вторым в операционной бригаде, ассистентом. Пациента с эхинококковой кистой правой доли печени. Оперировать образования в печени Никита не любил. Печень – орган паренхиматозный, рыхлый. Кровоснабжение обильное. Чуть нитку на шве перетянул, она ткань печени прорезает и кровит сильно. Однако хирург не может выбирать то, что нравится, впрочем – как и пациент свои болезни. Приготовились, бригада в сборе. Анестезиолог наркоз дал, кивнул.

– Приступайте.

Пациентка тучная, слой жира на животе едва не в половину локтя. Таких оперировать трудно, операционная рана узкая, как колодец. Эхинококковую кисту лапараскопически оперировать невозможно, это живой паразит. Живёт внутри пациента, кормится его соками, растёт. Мало того, размножается. Чаще болеют женщины, пробующие мясной фарш сырым на соль. Никита своё дело знает. Хирург разрез сделал, он, как ассистент, сосудики подкожные перевязал, за крючки взялся, рану расширить, чтобы доступ лучше был. Олег Фролович печень аккуратно разрезал, благо, что киста недалеко от ворот печени была и подкапсульно. Сейчас надо кисту вырезать и целиком достать. Выглядит киста, как воздушный шарик, только внутри не воздух, а жидкость, да ещё и внутри кисты – сколексы, кисты меньшего размера. Пришлось хирургу попотеть, пока кисты выделил. Достали, уложили на лоток, который операционная медсестра подставила. Никита кровящие сосуды лазером прижигать стал. Операционная медсестра неосторожно лоток нагнула, киста упала на пол, лопнула. И сколексы по полу операционной поскакали, покатились. Санитарка операционной собирать их кинулась, кричит.