До свидания, Рим - Ники Пеллегрино Страница 31

Когда сцену отсняли, Марио принялся раздавать автографы, а потом исполнил для нас вторую песню. В тот день он был в голосе и еще никогда не выглядел так красиво и ухоженно: на нем был темный костюм, угольно-черные волосы тщательно приглажены, а глаза, всегда очень выразительные, просто искрились.

Съемки подходили к концу, и настроение у Марио улучшалось с каждым днем. Бетти тоже повеселела. Начались разговоры о вечеринках и поездках, визитах журналистов и телеведущих, поговаривали даже о живом выступлении. На вилле Бадольо жизнь била ключом.

* * *

Дома, в Трастевере, настроение царило далеко не такое радужное. Хоть я и убеждала Кармелу, что синьор Ланца не забудет о своем обещании, она отказывалась мне верить.

– В следующей картине! – язвительно повторила она. – Может, никакой следующей картины вообще не будет. Наверняка сначала захотят узнать мнение критиков о фильме «До свидания, Рим». А вдруг он никуда не годится?

– Он будет иметь большой успех, – уверенно сказала я, – и здесь, и в Америке – все так говорят.

– Тебе-то откуда знать? Из подслушанных разговоров?

Сестра попала не в бровь, а в глаз: я и правда часто слышала разговоры, которые не предназначались для моих ушей. Удивительно, как быстро люди перестают замечать слуг. Они привыкают к нашему постоянному присутствию и забывают, сколько всего происходит у нас на глазах. Жизнь Бетти и Марио теперь казалась мне реальнее моей собственной. Они были актерами на сцене, а я – их публикой, завороженно следящей за ходом спектакля.

– Да, я много чего слышу, – ответила я. – Не затыкать же мне уши!

– Ну, тебе виднее, – пробормотала она, картинно закатывая глаза.

– Не надо ехидничать. Я сделала все, что могла. И повторяю: твой час еще придет, просто нужно набраться терпения.

– Да ну его. У меня уже другие планы.

Кармела отвернулась и, как я ни расспрашивала, не сказала больше ни слова.

На следующий день я ушла с работы пораньше и сразу отправилась домой в Трастевере. Mamma простудилась, и я решила приготовить ей горячий лимонный напиток, который всегда делал Пепе, когда кому-нибудь нездоровилось. С собой я несла полную сетку покрытых блестящей кожурой плодов, небольшую банку меда и взятую на кухне палочку корицы. Погода стояла осенняя, на улице темнело и холодало, и я шла быстрым шагом, низко опустив голову: хотелось поскорее добраться до дома и узнать, как там мама.

Проходя мимо бара на углу, я по привычке подняла взгляд, хотя прекрасно понимала, что mamma слишком плохо себя чувствует и выходить из квартиры не станет. За столиком я заметила Джанну с несколькими подругами. Они разговаривали с девушкой в красном, слишком легком для такого промозглого вечера платье. Джанна помахала мне рукой, девушка в красном обернулась, и только тут я узнала в ней Кармелу. Она накрасила губы вишневой помадой, а в ушах у нее блестели мамины клипсы с искусственными бриллиантами. Меня потрясло, как по-взрослому она выглядит.

– Что ты тут делаешь? – спросила я.

– Выпиваю, как видишь, – нагло ответила она, наклоняя в мою сторону бокал.

– Ты должна сидеть дома с мамой и Розалиной.

– Вот сама с ними и сиди, раз пришла.

– По-моему, тебе лучше пойти со мной, – настаивала я.

Джанна протянула ко мне руку, звеня серебряными браслетами:

– Да не волнуйся ты так, Серафина. Вот допьет бокал, и сразу домой.

– Она еще слишком маленькая… – сердито начала было я.

– Слишком маленькая, чтобы выпить стаканчик содовой с ангостурой?

– Но…

– И немножко поболтать с мамиными подругами?

– Ей здесь не место.

Джанна похлопала по соседнему стулу.

– Может, присядешь, выпьешь бокальчик «Чинзано россо»? С тех пор как ты работаешь у этой голливудской звезды, мы тебя почти и не видим. Давай, расскажи нам о себе. Ну же, садись!

– Я не могу…

– Нет, можешь. Твоя мама отдыхает, а Розалина сидит с ней. Надо и тебе когда-нибудь развлекаться, а то ты вечно такая серьезная…

Неужели именно такой меня и видят окружающие – серьезной и довольно нудной? Я неохотно села и позволила угостить себя вином.

– Откуда у тебя это платье? – спросила я Кармелу. – Я его раньше не видела.

– Это новое – я взяла его у мамы.

Сестра непринужденно болтала, смеялась и явно чувствовала себя среди маминых подруг как дома. Я же, хотя и сидела за их столиком с бокалом вина в руке, была здесь чужой и с трудом находила темы для разговора. Я знала этих женщин с детства и относилась к ним как к любимым тетушкам, и все же меня беспокоило, что Кармела с ними общается.

Когда стемнело, они встали из-за стола и медленно пошли на высоких каблуках по булыжной мостовой, направляясь, должно быть, в ярко освещенные кафе на Виа Венето или рядом с Испанской лестницей. Может, Кармеле и хотелось последовать за ними, но я была рада, что она идет со мной.

Когда мы вернулись домой, mamma лежала в постели, стол был завален смятыми фантиками, а Розалина вся перемазана шоколадом – взятка за молчание. Я наспех вытерла ей лицо и руки влажным куском фланели и тут же принялась готовить напиток для мамы – выжимать лимоны и греть на газовой горелке сок. Воздух наполнился сильным ароматом цитрусовых, и в квартире сразу стало как-то чище и свежее.

– Я беспокоюсь за Кармелу, – вполголоса сказала я маме, протягивая ей чашку с напитком. От простуды у нее слезились глаза и текло из носу. Я знала, что сегодня mamma не выходила из дому: она никогда бы не показалась на людях в таком виде.

– С ней все хорошо, – ответила mamma. – Она была с Джанной и остальными.

– Но ведь Кармеле нет еще и пятнадцати.

– Я знаю, сколько ей лет, – немного раздраженно ответила mamma.

– В твоей одежде она выглядит моей ровесницей, если не старше.

– В моем новом красном платье? – Mamma вздохнула. – Я запретила его трогать, но ты же знаешь Кармелу. В ее годы я была такой же, если не хуже.

Я сидела в ногах маминой постели. Мы были в комнате одни, и вопрос сошел у меня с губ неожиданно легко:

– Сколько тебе было, когда ты начала работать?

– Больше, чем Кармеле, хотя ненамного, – ответила она и лукаво улыбнулась. – Родители хотели, чтобы я нашла работу вроде твоей – устроилась горничной в богатую семью.

– А почему ты не согласилась?

– Не хотела никому прислуживать, поэтому и сбежала из дома. Поначалу приходилось тяжело: я была молода и неопытна, и многие этим пользовались. Но потом все изменилось, и теперь я независимая женщина. – Mamma подула на лимонный напиток и отпила. – Никто мной не понукает. Я не готовлю, не мою посуду и не порчу себе руки грязной работой – в общем, живу так, как мне нравится.