Шок от падения - Натан Файлер Страница 31
Шок от падения - Натан Файлер читать онлайн бесплатно
— Спасибо, что позвонил.
На другом конце молчание. Потом:
— Я не слышу тебя, Мэтт.
— Как твоя мама? — спрашиваю я.
— Нормально. Сегодня ей привезли новое кресло. Она жутко злится. Говорит, что из-за подголовника она выглядит как инвалид. Ну что за претензии? А как она хочет выглядеть?
Слышен чей-то смех. У него кто-то в гостях. Я спрашиваю, что они там задумали.
— А ты там как? — спрашивает он.
— Что вы задумали?
— Мы с Хамедом курим.
— Правда?
— Ага! Он раздобыл отличную травку. Хочешь, я принесу тебе немного в следующий раз? Я бы пришел сегодня, но, ты понимаешь, так получилось…
— Да ладно, не переживай.
Я не хочу, чтобы он курил с Хамедом. Я не знаю Хамеда. Я не хочу, чтобы мир вращался без меня точно так же, как раньше.
— Как тебе там? — спрашивает он.
— Спроси своего братца.
— Что ты сказал?
— Я сказал, что я тут заперт.
— Нет, раньше. Ты что-то сказал про моего брата.
Я ничего не отвечаю. Сестра переворачивает страницу журнала, глядя прямо на меня.
— Приходи завтра, если хочешь.
— Не знаю, как насчет завтра. У меня намечено…
— Ладно, приходи послезавтра.
Я сжимаю трубку так крепко, что больно костяшкам пальцев. Мне слышно мелодию запуска его Х-Box 360.
— Прости, чувак, мне надо идти. Мама зовет. Я тебе еще позвоню. Пока.
22.39
Слушаю автоматический голос из телефона: «Абонент прервал соединение». Абонент прервал соединение. У абонента и без вас дел по горло.
22.41
Вешаю трубку.
22.45
Лежу в постели. Завязываю узлы на простыне.
00.30
Встаю и прошу снотворное. Выкуриваю сигарету. Ложусь в постель. Жду сна.
1.00
Глазок в двери поднимается. Мне в грудь упирается луч фонарика и сразу же гаснет. Глазок опускается.
2.00
См. выше.
3.00
См. выше.
7.00
Меня будит стук в дверь, и медсестра зовет принимать лекарства. У меня во рту металлический вкус — побочный эффект снотворного.
(Повтор)
В саду ветер мел сухие листья по бетонному полу или бросал их на высокий проволочный забор.
Я подолгу сидел сосредоточенно и ждал, пока он проявится. Если я не отвлекался и не засыпал, он говорил со мной. Саймон предпочел быть со мной, а не с мамой или отцом, не со своими школьными приятелями. Мой брат не говорил с докторами и медсестрами, поэтому они не понимали.
Ночью, когда не мог уснуть, я наполнял раковину в своей палате холодной водой, чтобы умыться, и если вода вырывалась из крана с шипением и свистом, это Саймон говорил, что ему одиноко. Если, когда я открывал банку «Доктора Пеппера», пена вылезала за край крышки, это он приглашал с ним поиграть. Брат подавал мне знаки с помощью зуда, чиханья, послевкусия таблеток или того, как сахар падал с ложки.
Он был всюду и везде. Мельчайшие его частицы: электроны, протоны, нейтроны.
Будь я чуть восприимчивей, не будь мои чувства столь притуплены таблетками, я бы мог лучше расшифровать, что он пытается сказать с помощью движения листьев или косых взглядов пациентов, бесконечно тянущих свои сигареты рядом со мной.
Рисование — это способ быть в другом месте.
Мама принесла мне новый блокнот, и правильные карандаши, и перьевые ручки. Поэтому, когда я не курил и не пытался уснуть, я рисовал по памяти всякие наброски.
Я неплохо рисую. Маме даже кажется, что я рисую прекрасно. Дома у нее полный ящик моих картин и историй. Она хранит их с той поры, когда я был еще маленьким.
На ее юбилей — пятьдесят лет — я хотел сделать для нее что-нибудь особенное. Мне было пятнадцать, и я осознавал, что такой сын, как я, совсем не подарок. Мне хотелось сказать ей, что я ее люблю, и тогда для меня это было важно. Я решил нарисовать ее портрет, но когда я поделился этой идеей с папой, он сказал:
— Мне кажется, она бы предпочла наш семейный портрет.
Я знал, что он прав, и стал думать, как это сделать. Моя идея была — изобразить всех нас сидящими вместе на диване, но мне хотелось устроить сюрприз, поэтому я стал заходить в гостиную, когда она там смотрела телевизор или читала, и делать наброски, чтобы запомнить детали: как она держит голову, слегка наклонив ее на одну сторону, как скрещивает ноги, подложив ступню под лодыжку.
Мне кажется, личность скрывается именно за этими деталями, и если их точно ухватить, вы увидите самого человека.
После смерти Саймона прошло уже много времени, и не то чтобы мы каждый день его вспоминали. Ну, может, мама и вспоминала, а я, конечно же, нет. Совсем не так, как сейчас. Но я решил, что на семейном портрете он тоже должен присутствовать.
В конце концов я придумал штуку, которой очень горжусь, а со мной это бывает редко. Я взял одну из стоявших на камине фотографий Саймона, ту, на которой он гордо улыбается в своей новой школьной форме, и нарисовал ее на маленьком столике у дивана, куда мы кладем газеты. Маму я посадил рядом с ним, а себя — между ней и папой. Мамины скрещенные ноги получились у меня просто отлично, а папу я нарисовал прикусившим нижнюю губу, как он делает, когда старается сосредоточиться. Автопортрет — это самое трудное, надо ухватить свой собственный характер или хотя бы иметь о нем представление. Я долго думал и решил изобразить себя с блокнотом на коленях, рисующим какую-то картину. Если вы внимательно присмотритесь, то увидите верхний край картины — это как раз наш семейный портрет.
Мне кажется, именно этим я сейчас и занимаюсь: вписываю себя в свою собственную историю и рассказываю ее изнутри.
В больнице я сидел в саду и рисовал свою квартиру. Я представил себе кухню и изобразил ее целиком, с оббитым кафелем и вздувшимися обоями. Бабушка Ну стоит у раковины и чистит овощи, на стойке валяется пачка ее сигарет с ментолом. Когда я рисую картины по памяти, мне важно представлять себе, где бы я стоял, если бы действительно был там. Я стою в гостиной, меня не видно. Я даже изобразил с одной стороны кусочек дверного проема. Получилось неплохо, и я так ушел мыслями в свое занятие, что не заметил, что еще одна пациентка внимательно на меня смотрит.
Мне кажется, ее звали Джессика. Она сказала, что ей нравится моя картина, и не мог бы я нарисовать ее тоже?
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments