Линия красоты - Алан Холлингхерст Страница 31

— Ну что, — сказал наконец Ник, — куда пойдем?

— Не знаю, бойфренд, — ответил Лео.

— В кофейню? — упавшим голосом продолжал Ник. — В индийскую закусочную? Или, может, просто съедим по бутерброду?

Больше ему ничего не приходило на ум.

Лео устремил на него загадочный взгляд.

— Мне и вправду сейчас кое-чего хочется, — вкрадчиво сообщил он. — Только не бутербродов.

Ник не осмеливался даже предположить, о чем он говорит.

— А-а… — жалко протянул он.

Повернув голову, Лео хмуро взглянул на соседний прилавок, ставший свидетелем страданий Ника, — прилавок, где высилась, блестя намеками на домашний очаг, горка мутно-зеленой и коричневой посуды, и сказал:

— У старины Пита, по крайней мере, с местом проблем не было. А нам с тобой куда идти?

Неужели это единственная проблема, единственное препятствие?..

— Да, мы с тобой бездомные, — сказал Ник.

— Бездомная любовь! — проговорил Лео и, подумав, пожал плечами и кивнул, словно решил, что для песни это название придется впору.

5

Перед ужином Ник улучил момент, чтобы отдать Рэйчел плату за два месяца. Выплаты всегда проходили неловко — так получилось и в этот раз.

— Боже мой, Ник! — проговорила Рэйчел так, словно две десятифунтовые бумажки были странной, но милой причудой, вроде праздничного торта или букета цветов.

Ник застал ее посреди кухни с банкой абрикосов в руках, и теперь она оглядывалась кругом, не зная, куда ее поставить.

— Ну, если ты уверен, что это необходимо…

Ник пожал плечами, громко вздохнул, сказал:

— Боже мой, Рэйчел!

Он только что истратил пять фунтов на такси, вообще в последнее время деньги у него разлетались моментально, и, откровенно говоря, он предпочел бы не платить.

— Что ж, спасибо…

Рэйчел взяла деньги и застыла, раздумывая, куда их положить. В это время снаружи послышался громыхающий топот ног по железной лестнице, спускающейся в сад, а в следующий миг на кухню ввалились Джеральд и Бэджер Броган, красные и разгоряченные теннисной партией. Джеральд заметил передачу денег и одобрил ее едва заметным кивком, а затем воскликнул:

— Чистая победа! — и бросил ракетку на скамью.

— Хорош врать, Федден! — откликнулся Бэджер. — Рэйч, у нас в третьем сете было 6:4.

— Ну уж и заставил я его побегать! — восторженно крутя головой, проговорил Джеральд.

— Не сомневаюсь, побегали вы оба, — суховато заметила Рэйчел.

Ни тот, ни другой игрок не готовы были на этом примириться.

— Ладно уж, — пропыхтел Бэджер, — не будем уточнять, что два очка из этих четырех были спорные…

Говоря это, он подлетел к столу, машинально взял в руки, повертел и бросил ложечку, затем — давилку для чеснока. Ник слушал, вежливо улыбаясь, хотя Бэджер был ему, скорее, неприятен — и развязным, «хозяйским» поведением в доме Федденов, и тем, что умел разжечь в Джеральде азарт, на что сам Ник не был способен, и потому, казалось, оспаривал у него привязанность Джеральда. Наконец Бэджер его заметил.

— А, привет, Ник! — проговорил он своим обычным тоном — так, что не поймешь, в самом ли деле он рад тебя видеть или над тобой издевается.

— Здравствуйте, Бэджер, — отвечал Ник, с тайной гордостью от того, что именует малознакомого человека старинным прозвищем, принятым в семье, а не скучным именем Дерек. Бэджером — «барсуком» — Брогана прозвали за изжелта-седую прядь в темных волосах.

Бэджер, в свою очередь, не скрывал, что заинтригован присутствием Ника в доме Федденов и старается разузнать о нем побольше. Этот человек вечно рыскал в поисках сплетен, задавал наводящие вопросы, перетирал старые истории и ястребом кидался туда, где замечал хоть намек на новый скандал. Вот и сейчас он с любопытством поинтересовался:

— Ну-с, Ник, как дела? Как прошел день?

— Все как обычно, — ответил Ник. — Ну, знаете, утро в библиотеке, как всегда, два часа ждал, пока выдадут книги. После обеда — занятия по библиографии, «Описание вариантов текста».

На самом деле библиографию он сегодня прогулял, а вместо этого поехал в Хэмпстед-Хит и два часа занимался любовью с Лео. Но Бэджеру об этом знать не стоило.

— Выпьешь лимонной, Бэдж? — поинтересовался Джеральд.

— Спасибо, Грохотун, — откликнулся Барсук.

Еще одно студенческое прозвище. Ник с ним так и не освоился, но Джеральду хватало такта не настаивать. Двое мужчин в пропотевших теннисках стоя пили из высоких бокалов лимонно-ячменную воду, переводили дух, широко и устало улыбались друг другу. У Джеральда еще не сошел загар, ноги его были шоколадно-коричневыми, и тугие шорты от Фреда Перри тесно обтягивали мускулистые ягодицы. Ник, смутившись, перевел взгляд на Бэджера: тот был тощим, совершенно неспортивным на вид, и его аэртексовская тенниска промокла насквозь и вытянулась спереди — похоже, он вытирал ее краем потное лицо. На ногах у него были старые скрипучие парусиновые туфли, а у Джеральда — новенькие кроссовки на толстой подошве, в которых походка делалась подпрыгивающей, и казалось, что он вот-вот оторвется от земли и полетит.

Из буфетной вылетела запыхавшаяся Елена, в руках — ободранная, покрытая запекшейся кровью и облепленная мукой оленья нога на блюде. Каждый сентябрь из Хоксвуда Федденам присылали оленя: для Елены эта традиция была сущим мучением, а для Джеральда — праздником. Он ухитрялся растянуть оленя на несколько ужинов. Елена грохнула тяжелое блюдо на стол, и в этот самый миг, демонстративно прикрывая руками, словно шорами, глаза, на кухне появилась Кэтрин.

— М-м, котенок, ты только посмотри! — воззвал Бэджер.

— Какое счастье, что я не увижу, как ты это ешь! — отозвалась Кэтрин; она, впрочем, все-таки бросила на растерзанного оленя быстрый неприязненный взгляд.

— Куда-то собралась, киска? — мгновенно помрачнев, поинтересовался Джеральд.

— Дорогая, разве ты с нами не посидишь? — поддержала его Рэйчел.

— Может быть, если найдется время, — откликнулась Кэтрин. — А кто будет? Одни члены парламента?

— Нет, — ответил Джеральд. — Твоя бабушка — не член парламента.

— И слава богу, — с чувством заключила Кэтрин.

— Морден Липскомб тоже не из парламента.

— Членов парламента будет только двое, — уточнила Рэйчел.

Осталось неясным, мало это для нее или вполне достаточно.

— Вот именно, Тиммс и Грум! — объявил Джеральд с таким энтузиазмом, словно веселее компании и вообразить было невозможно.

— Грум — это тот, что никогда не здоровается?

— Не говори глупостей, — строго сказал Джеральд. — Я много раз слышал, как он здоровался…