Книга Дины - Хербьерг Вассму Страница 31

Олине была тверда в своих убеждениях. Она никогда не была замужем. Но насмотрелась достаточно. И считала, что о супружеской жизни знает все. Она наблюдала за отношениями между супругами, начиная с обручения. Сундуки с приданым и одеждой. Скрип кровати, раздававшийся в любое время суток, ночные горшки…

Эти наблюдения она начала делать с собственных родителей, о которых никогда не рассказывала. Ее мать, дочь богатого крестьянина из Дённы, вышла замуж за простого арендатора и потому была отвергнута своими богатыми родственниками. Много лет они с мужем жили на арендуемой усадьбе, плодя ребятишек и владея остроносой лодкой, помогавшей добывать пищу.

Но муж утонул. И на этом все кончилось. Правда, остроносую лодку вскоре прибило к берегу. Но зачем семье лодка, если у нее нет кормильца, который бы сел на весла?

Мать позволила себе роскошь рано скончаться, и дети рассеялись по свету. Олине была младшая. И когда пришла ее очередь получать свою долю из того немногого, что осталось после родителей, наследства давно и след простыл.

— Было бы здоровье да крепкие зубы, а что жевать — не важно, — говорила всегда Олине.

Однако это убеждение не мешало ей готовить нежнейшее филе куропатки в соусе из дичи. Протертые ягоды можжевельника, рябиновое желе, водка — все это были несомненные деликатесы.

Но Олине знала не только свои котлы. Поварскому искусству она выучилась чудом, когда служила помощницей кухарки в Трондхейме. Попала туда Олине тоже не менее чудесным образом.

Впрочем, она никогда не рассказывала о себе. И потому знала все о других.

В один прекрасный день ее в Трондхейме охватила такая тоска по родным местам, что она решила действовать безотлагательно. Причина была в одном человеке, который оказался далеко не благородным.

Так или иначе, Олине попала на карбас, который шел на север. Она умолила взять ее на борт, хотя и не могла исполнять обязанности матроса. Зато у нее был с собой большой деревянный короб с лепешками. Ими она и оплатила свой проезд.

Карбас был из Рейнснеса, и это решило судьбу Олине.

Она осталась в синей кухне. Уже навсегда.

Ингеборг ценила ее поварское искусство и твердую руку.

Но по-настоящему искусство Олине сумели оценить, когда в Рейнснес приехала матушка Карен.

Ведь она знала кухню и Гамбурга, и Парижа! Она понимала, что готовить пищу следует с любовью.

Матушка Карен и Олине обсуждали меню так же серьезно, как читали «Отче наш».

В книжных шкафах матушки Карен имелись поваренные книги на французском языке. Она подробно переводила на язык Олине рецепты, дозы и вес всех составных частей. Если какую-нибудь составную часть невозможно было достать ни в Бергене, ни в Трондхейме, они сообща находили подходящую замену.

Матушка Карен не пожалела времени и сил и разбила небольшой огород с редкими овощами и пряными травами. Иаков привозил ей из своих поездок семена самых диковинных растений.

Благодаря всему этому Олине добилась того, что люди стремились попасть в Рейнснес и в бурю и в штиль.

Преданность Олине своим хозяевам была беспредельна. Сам Господь Бог не спас бы того, кто покусился бы на честь хозяев Рейнснеса! В этом люди не раз имели возможность убедиться. У Олине были свои связи. И она знала все, что стоило знать.

Работников в Рейнснесе не предупреждали об увольнении. Они просто получали приказ собрать свои пожитки и исчезнуть. И такой приказ они могли получить в любое время, будь то страда, забой скота или предстоящая поездка в Берген.

Такая судьба постигла одного работника и служанку, после того как Иаков вытаскивал в сад кровать с пологом, чтобы быть поближе к Ингеборг. Олине проведала, что они не сохранили в тайне эту историю.

— Уж мы с Господом Богом позаботимся, чтобы люди ценили то, что им послала судьба! Тому, у кого не хватает ума держать язык за зубами, нечего делать в Рейнснесе! — таково было напутствие, которое они получили при расставании.

Олине была свидетельницей первого брака покойной Ингеборг. Бездетного, спокойного и унылого. Точно длинный осенний день без листьев, без снега, без урожая. Когда хозяин погиб в море, она горевала не больше, чем того требовали приличия.

Но над вдовой Олине дрожала как над сокровищем. В бессонные ночи она поила ее пуншем из черной смородины с корицей. По собственному почину согревала кровать с пологом горячими камнями, завернутыми в шерстяную ткань.

Недоверие Олине к Иакову, который был на пятнадцать лет моложе хозяйки, было написано у нее на лице.

Первый раз она услыхала о нем, когда Ингеборг вернулась с тинга и рассказала, что встретила опытного шкипера из Трондхейма. Она ездила на тинг, чтобы решить спор о нескольких птичьих базарах: документы на их владение потерялись, и теперь на них претендовал один из арендаторов.

Ингеборг выиграла это дело. И шкипер прибыл в усадьбу. В грубых рыбацких бахилах и штанах из козьей шкуры, подаренных каким-то собутыльником из Мёре. Кожаную шляпу с рябой вязаной шапкой внутри он держал под мышкой, словно дохлую ворону.

Этот шкипер, одетый, как простой матрос, видно, не считал нужным принарядиться.

Когда он сбросил с себя свою кожаную одежду, то оказался ладным и стройным. На нем были брюки из тонкой парусины незнакомого покроя, с широкими штанинами. Короткая розовая расшитая жилетка и белая рубаха из хорошего полотна. Рубаха была без воротничка, и верхние пуговицы были расстегнуты, словно на дворе стояло жаркое лето.

Первые ночи он спал в комнате для гостей. Но его каштановые локоны и темные блестящие глаза привлекали внимание всех. Уже давно в Рейнснесе не видели такого красивого мужчины.

Иаков брал одно укрепление за другим. Первым делом он явился на кухню к Олине с двумя зайцами, которых тут же собственноручно освежевал.

Кроме того, он выложил на стол и другие подарки для кухни. Это были дары из далекого мира. Мешочки и пакетики с кофе, чаем, черносливом, изюмом, орехами и лимонной кислотой. Последнее предназначалось для пуншей и пудингов.

С небрежной уверенностью, словно ни минуты не сомневался, кто в Рейнснесе главнокомандующий, Иаков разложил свои дары на выскобленном добела столе Олине.

И к тому времени когда он кончил возиться с зайцами, Олине отдала ему свою любовь полностью и без каких-либо оговорок. Все годы ее любовь оставалась трепетной и горячей, как птенцы куропатки в конце июня. О такой любви в Библии сказано, что она выдержит все. Абсолютно все!

Фру Ингеборг тоже влюбилась в Иакова. Это заметил даже пробст. Именно о любви он говорил и в церкви во время венчания, и за свадебным столом.

Ингеборг даже согласилась, чтобы мать Иакова приехала в Рейнснес. Хотя о своей свекрови знала лишь то, что она не смогла приехать на свадьбу, потому что ее предупредили всего за три недели. А также что она бывала за границей и у нее есть несколько книжных шкафов с дверцами из шлифованного стекла. Их она привезет с собой, если переедет в Нурланд, написала она в своем первом письме.