Стеклобой - Михаил Перловский Страница 30

Романов подъехал к приземистому, горбатому ангару, где находился седьмой цех, и, оставив погрузчик за углом, направился к двери, на которой поблескивал кодовый замок с погасшим экраном. Романов потянул ручку, и дверь послушно открылась.

Привыкнув к полутьме, он поднялся по длинной железной лестнице на мостки, идущие вдоль стен под самым куполом. Под мерный гул внизу ползли конвейеры с поблескивающими лентами плавленого стекла, но ни одного рабочего рядом не было. Все двигалось само собой, то ли бесконтрольно, то ли подчиняясь командам невидимого оператора. На скрытых в полумраке фермах темнели остатки старинных механизмов, массивных и ржавых, крюки для погрузки и огромные шестеренки, будто бы от гигантских часов. То и дело норовя оступиться, Романов спустился на уровень ниже. Он решил, что перепутал ангары и угодил в другой цех без малейших признаков жизни вообще и Александрии Петровны в частности. Найти бы обратную дорогу, опасливо подумал он, вглядываясь в полутемные лестничные пролеты под собой. К своему изумлению далеко внизу посреди ангара он различил стайку деревянных избушек. Романов зажмурился и снова посмотрел вниз. Избушки были на месте. Они выстроились вдоль конвеера и походили на требовательных рыбок, замерших у кромки пруда в ожидании корма.

Откуда здесь эта потемкинская деревня? Он спустился, подошел к чернеющему домику и погладил рукой бревенчатую стену — та была горячей. На двери поблескивал уже знакомый кодовый замок. Романов на удачу толкнул дверь и та без скрипа распахнулась.

Прежде чем шагнуть внутрь, Романов задержал дыхание, будто готовился нырнуть на глубину. Внутри помещение оказалось намного больше, чем выглядело снаружи. Темноту разбавляли рыжие проблески огня, плясавшие на стенах. Под ногами был земляной пол, сразу от порога уходящий широкими ступенями вниз. Воздух заполняли копоть и зыбкая пыль, в которых тонули все предметы, под потолком витал угарный дымок. Романов вздохнул, но тут же потерял сознание и провалился в черноту.

Он там лишнего не наговорил?

Мы прибыли сразу, сигнализация сработала. Говорить не мог, отрубился.

Романов очнулся в незнакомом кабинете полусидя в кресле с высокой спинкой. В голове гудело, в груди ощущались тяжесть и тошнота. Почти над самым ухом разговаривали двое. Романов узнал голос Александрии Петровны.

— Это ваш просчет, Семен, только ваш. Устроили тревогу из-за сомнительных подозрений, отключили замки, сняли проверенную смену, привезли каких-то недорослей. Оставили производство незащищенным!

— Сигнализации в гутах автономны, все под контролем, — низкий голос звучал успокаивающе.

— Как он вообще туда попал?! Секретная лаборатория называется! Олово может остыть! — Романову показалось, что голос Александрии Петровны дрогнул. — Как же вы могли так рисковать? Если цеха, работавшие в течение ста пятидесяти лет, встанут… Вам ли не знать, что это будет значить для города и к чему приведет! На кону судьбы людей.

— Я все беру на себя, — отвечал голос.

— Мне кажется, вы придумали себе теорию заговора…

— Нет, — отрезал собеседник. — Вы не хотите признать, что он вышел из-под контроля. День-другой и мы бы не справились с этим вашим особым сотрудником из вашей особой зеркальной лаборатории. Реагировать в таких случаях нужно сиюминутно и бескомпромиссно, — второй голос показался Романову знакомым. — Это бунт. И это предательство. И мы справились, завод в безопасности. К тому же мы сняли всего одну смену…

Романов открыл глаза, обнаружил закатанный рукав и след от укола. У окна стояли Александрия Петровна, облаченная в голубой халат, и тот самый угрюмый стекловар с проходной — Семен. Когда удалось сфокусировать взгляд, что получилось не сразу, Романов смог как следует разглядеть его: мягкие черты, большие круглые темные, как у лошади, глаза, щеки, будто припудренные тальком, узкая линия губ. Высокий ворот свитера придавал его облику солидность. Основательный, широплечий, он был самим воплощением хладнокровия и выдержки.

— Новички на местах, а где… — Александрия Петровна осеклась на полуслове, заметив, что Романов очнулся.

— С добрым утром, Дмитрий Сергеевич, — процедила она. — Пришли в себя? Осознаете, где вы и что произошло?

— На заводе… — хрипло ответил Романов.

— Блестяще! Судя по вашему поведению, вы понятия не имели, куда попали, — язвительно сказала Александрия Петровна. — Вы отравились угарным газом, какого черта вас понесло в гуты, вы могли сгореть! Почему без снаряжения? Высокотехнологичное производство, строгий учет и контроль. И вдруг посреди всего этого обезьяна с гранатой…

— Я подожду снаружи, — усмехнулся Семен и сунул Романову фляжку в кожаной оплетке. — Глотни — антидот.

Романов напряг все свои силы и опрокинул в себя содержимое фляжки. Коньяк обжег горло. Романов тихо проговорил:

— Обезьяна хотела бы знать, откуда здесь, — он развернул мятый лист перед лицом Александрии Петровны, — ее фамилия и ее лицо. Она не разрешала использовать ни то, ни другое, — хватая воздух сказал он. В глазах плавали малиновые медузы. — Я далек от мысли о мэрстве, к тому же город скоро будет лежать в руинах, мне нечего будет возглавлять, — он следил за реакцией собеседницы, но лицо ее было непроницаемо.

— Вы вольны отказаться от мэрства незамедлительно. Ваши договоренности известно-с-кем имеют определенные ограничения, как бы это вас ни расстраивало.

— Я не понимаю, о каких договоренностях идет речь, — Романов повысил голос и поднялся. Градус абсурда явно приблизился к отметке «максимум», и он решил говорить напрямую. — Я здесь, потому что мне нужно знать, зачем вы снесли игорный дом и кузню? А конюшни? Просто потому, что ими заинтересовался я? Я же видел, что за мной следили! А папка, как вам не стыдно было подставлять старика?

Александрия Петровна сжала губы и прошипела:

— Довольно! Это все не вашего ума дело, не доросли еще. Вы не понимаете и тысячной доли того, что здесь происходит. Вы интересуетесь какими-то там старинными домами и считаете их главным достоянием города. А себя пупом земли. Хотя ваши нетленные труды доказывают, что вы обыкновенный невежда с замашками хвастуна, вы — стеклобой, бесполезные осколки, которые годятся только в переплавку. Ваш крошечный ум оставляет большое пространство для роста, вам с ним не до мэрства. — Александрия Петровна смотрела на Романова с неподдельной злостью.

— Вот именно, я недомэрок! Я лишь хочу узнать, что случилось с домами в историческом квартале! — упрямо продолжал Романов. — Это пока еще дело моего крошечного ума, и я завтра же приступлю к осмотру других построек. Какие из них вы еще хотите взорвать, куда прикажете идти?

— Куда угодно, Дмитрий Сергеевич, — вдруг холодно улыбнулась Александрия Петровна и развела руками. — Вы вольны идти куда угодно и не волноваться за состояние исторического фонда. Пожизненный запрет на въезд в город у вас в кармане. Мало того, что вы без разрешения старшего по участку покинули обязательное общественное мероприятие — субботник, вы бесцеремонно проникли на секретный объект.