Подлинные имена бесконечно малых величин - Сергей Дигол Страница 30

– Да знаю я. Не ссы, скоро твои приедут.

– Мне обещали, что долго ждать не придется, – сказала Анна, видя как за толстой Сильвией автоматически закрываются прозрачные двери магазина при заправке.

– Миша, что ли, обещал? – спросила Маша. – Ох, Мишаня! Хорошо устроился, стервец. По хорошему, он такой же сутенер, а бабки гребет как за элитных моделей. Кстати, она, – Маша глазами указала в сторону заправки, – как раз за это таких как ты и не переносит.

– Каких? – не поняла Анна.

– Да таких вот. У вас тут перевалочная база, а потом – целая карьера, если конечно, повезет. Но вам хотя бы дают шанс. Нам вот не дают и мы здесь будем куковать, пока какая-нибудь проезжая пьянь не прирежет. При том, что по-королевски хуй сосете совсем не такие как ты. За что ж вас любить? – подытожив, Маша пожала плечами.

– Я скоро уеду, – сказал Анна и сделала шаг назад. – Я могу там, на обочине постоять.

– Стой уже, – приказала Маша. – Еще нарвешься на ханыг, потом отвечай за тебя.

Анна прижала ладони к бедрам.

– Да вот, наверное, – сказала Маша и тяжело поднялась с бордюра. – Черный вольво с дипломатическими номерами?

Анна обернулась. Из дверей черного автомобиля, резко затормозившего у обочины, вышли двое мужчин. Затем появился третий, и когда он подбежал к женщинам, один из первых двух уже успел схватить Анну за шею, закрыв ей рот ладонью. Второй без размаха ударил Машу ногой в живот, отчего та охнула и рухнула на траву сразу за бордюром. Анна еще видела ее – из-за затемненного стекла, сидя на заднем сиденье черного вольво, куда ее запихнули головой вперед, сильно надавив на шею. Видела она и толстую Сильвию. Та бежала, тряся грудью и задом, по направлению к ногам Маши – Анна отлично видела торчащие прямо из бордюра кроссовки.

Ей даже не оставили времени на крик: вместо ладони рот Анне теперь закрывала широкая полоса плотного скотча. Осмотреться в машине тоже толком не удалось. Глаза закрыли чем-то темным, а грудь пересек щелкнувший под левым боком ремень безопасности.

* * *

Сколько они ехали? Минут двадцать, полчаса?

Вначале она считала ямы, но быстро сбилась и стала считать повороты. Два налево, один направо. Три налево, пять направо. Потом перестала считать и повороты.

Свет возник внезапно и, разумеется, ослепил. Анна успела увидеть изнанку тьмы – это была черная повязка для глаз с надписью «Fly Emirates». Она сразу вспомнила Боршевича и его неподдельный восторг от этой авиакомпании, словно перелет и был самым запоминающимся моментом путешествия, ради которого он раскошелился на двухнедельный отдых с семьей в дорогущем отеле на океаническом побережье Дубаи. Вот скотина, разве не из-за него она здесь?

Да и где это здесь – этого Анна не понимала даже после того, как снова стала видеть. Ее вели по лестнице, гулкой, деревянной, дорогого темно-янтарного оттенка, а до этого, пока свет не разлепил ей глаза, она чувствовала под ногами неровности тротуарной плитки. Потом был аромат цветов, какой-то душноватый и знакомый, но она никогда не разбиралась в цветах. Затем – лестница, первая, каменная, на которой Анна оступилась и почувствовала боль от сдавивших запястье сильных пальцев.

На втором этаже она оказалась после длинного коридора с десятком картин на стенах, на которых – она это поняла не сразу, – был изображен один и тот же человек. Разные костюмы, прически и позы – все это сбивало, но она все равно поняла, что это острый взгляд уже где-то видела.

Коридор оканчивался тяжелой дверью, за которой на Анну сразу навалились жара и сырость. В дальнем углу примостился круглый столик с тремя фигурными ножками, на котором каким-то чудом умещались несколько больших стеклянных бутылок с водой, два кувшина с молоком, тяжелые пивные бокалы с оседающией на желтой жидкости пеной, тарелки с арахисом, чипсами и кусочками вяленой рыбой и, наконец, трехэтажная фруктовница с апельсинами, неестественно красивыми яблоками и ярко-желтыми бананами. Ей предложили сесть, молча, но категорично, кивнув на один из четырех приставленных к столу стульев.

Она присела на краешек, отводила глаза от ломящегося столика, но волнения не чувствовала. Была усталость, отзывающаяся тяжестью в ногах, словно это она в одиночку поочередно дегустировала из этих огромных пивных бокалов.

Кажется, она даже вскрикнула, когда серебристая вертикальная полоса у стены – Анна приняла ее за строгую лепнину – вдруг отъехала в сторону, а вместе с ней и часть стены. Повалил пар, лицо вспотело как в детстве, когда ее, простывшую, заставляли дышать травяными парами над кипящей кастрюлей. Прямо из пара на нее вышел человек. Он был огромен, плечист, и его облегающий темно-синий комбинезон натягивался от рельефа каждого мускула его прекрасного тела.

Человек кивнул провожатым Анны, в лица которых она так и не решалась заглянуть. Зато подняла взгляд на него, заметив длинный шрам на правой щеке, особенно светлый на фоне раскрасневшегося лица.

– Так вот она какая!

Голос раздался из-за спины мужчины в комбинезоне. Второй человек был гол наполовину, а на поясе у него было затянуто свисающее до колен полотенце. На голове красовалась островерхая банная шапка, с красной пятиугольной звездной посередине – вылитая буденовка. Человек был загорел, невысок, супермену в комбинезоне не доходил и до плеча, но по тому, как тот вжал в себя живот и отплыл в сторону, Анна поняла, что этот второй и есть главный.

Сев на стул напротив нее, главный снял с головы буденовку.

– Представляться не надо? – спросил он.

Анна растерялась. Это был человек с картин в соседнем зале – теперь, когда он ладонями пригладил волосы, сомнений в этом не оставалось. Впрочем, это было полбеды, потому что Анна вспомнила. Вспомнила, где его видела, да и можно ли было не узнать его сразу, рассмотрев это лицо в разных ракурсах на десятке полотен. В полутора метрах от нее сидел Бархатнюк. Депутат, бизнесмен, меценат и просто самый загадочный, самый могущественный и, как известно всем в этой маленькой стране, самый коварный человек Молдавии. Несмотря на дикую влажность, Анна чувствовала себя так, словно у нее полный рот песка.

– Как зовут? – спросил ее Бархатнюк.

От того самого Бархотнюка, невозмутимого и респектабельного, которым постоянно пугали с экрана, его отличали лишь выпученные на красном лице глаза и струйки стекающего по щекам пота.

– Ан…, – шевельнула губами Анн. В горло ей словно вбили кол.

– Это настоящее имя? Или погоняло? Творческий псевдоним? – Бархатнюк радостно оглянулся. – Почем час работы?

Ей тоже хотелось оглянуться и получить во взглядах стоявших мужчин ответ на мучивший ее вопрос. Как бы ответить так, чтобы за это ей не прострелили голову?

– Так сколько? – настаивал Бархатнюк. – Сто евро? Нет-нет-нет, – нахмурился он. – У вас на Скоростной все, наверное, в родной валюте. Не переться же водителям в город. До ближайшей обменки, наверное, пару километров, да?