От Рима до Сицилии. Прогулки по Южной Италии - Генри Воллам Мортон Страница 30

Поведение паломников тоже изменилось. Мрачные старые женщины теперь пели под аккордеон и хлопали в ладоши. На морщинистых лицах сияли старые глаза. Особенно выделялась одна веселая группа. Мужчина играл на губной гармонике. Возле него образовался кружок. Люди танцевали и щелкали пальцами. Возможно, эта джига называется у них тарантеллой. Веселая песня сменилась арабской мелодией. Никто не смог мне объяснить, откуда пришли эти люди и что они пели. Кто-то предположил, что, возможно, они из Неаполя, другой человек думал, что из Калабрии.

Когда я вернулся в гостиницу, мне показалось, что отель находится в миллионе миль от только что виденных мною сцен. Бизнесмены с кейсами (в Италии это — символ коммерсанта) просили соединить их с Миланом.

5

Статуя святого Николая в натуральную величину создана и окрашена способным скульптором XVII века. Мы видим перед собой милосердного бородатого человека с нимбом над головой, с епископским посохом в одной руке и с книгой в другой. На книге три золотых шара — напоминание о трех мешках с золотом, которым, как говорят, святой, возможно, к изумлению психолога, спас трех девиц от греховной жизни. Эту статую и носят в Бари раз в год, после чего отправляют на день в море в рыбачьей лодке.

На следующий день я чуть свет отправился к молу Святого Николая, чтобы выбрать место, с которого можно будет хорошенько разглядеть отправление лодки. Явился так рано, что на волнорезе стояло лишь несколько рыбаков да группа карабинеров в парадной форме. Они держали под мышками головные уборы, курили сигареты и шутили. Утро выдалось прекрасное. За старой гаванью распростерлась изумрудная гладь Адриатики, и на ее фоне дома сверкали ослепительной белизной, характерной для прибрежных городов. Плоские крыши, узкие улочки, террасы, похожие на театральные ложи, купола, стройные башни, а иногда даже пальма напоминали мне о морских портах Северной Африки.

Я спросил у полицейского, зачем в гавани стоит итальянский военный корабль. Он сказал, что моряки, так же как и рыбаки, образуют почетный караул в честь святого Николая, и я подумал, что это вполне уместно, так как он является святым покровителем и тех и других. Долгое ожидание скрасило то, что один из рыбаков поймал при мне огромного осьминога. Морское чудовище обвило рыбаку щупальцами ногу, и моему воображению явился Лаокоон. За этой борьбой наблюдали также девочки ангельского вида, впервые надевшие ритуальные платья для обряда посвящения. Каждый ребенок держал молитвенник, обернутый в белую бумагу, и с запястья каждой девочки свешивался крошечный аккуратный носовой платок. Две монахини, пришедшие с ними, не меньше детей разглядывали осьминога, и выражения всех лиц, восклицания, маленькие руки в кружевных митенках, вскинутые к губам, — на все это было так приятно смотреть. Карабинеры подошли и предложили «Лаокоону» шпагу. На молу стала собираться элита Бари. В отдалении зазвенели колокола: святой Николай направлялся к берегу.

Я встал в огороженном месте, в нескольких шагах от пришвартованной к причалу разукрашенной баржи. Она должна была доставить статую святого на рыбачью лодку. Офицеров гарнизона, мэра, членов муниципального совета, адвокатов, врачей, их жен и детей проводили на отведенные им места. Я удивлялся, почему огороженный участок, на котором я стоял, остается свободным, и вскоре узнал, что он стал сценой для трансформации, совершающейся в последнюю минуту, — типичная черта итальянских церемоний. Все слушали звуки приближающегося оркестра, и вдруг толпа важных персон расступилась: к ней подкатил маленький фургон, из которого неторопливо вышли трое рабочих. Они выгрузили массивный, красный с золотом, барочный трон, две позолоченные скамеечки и неприглядный старый кухонный стол на хлипких ножках. Эти разномастные предметы поставили на огороженном участке, один подле другого, и через несколько минут мужчины, разодетые в костюмы с вышивкой и кружевами, преобразовали старый стол в алтарь и поставили на него четыре массивных подсвечника. Разложили на каменных плитах богатый ковер и возвели за алтарем красный задник. Так же не спеша уселись в машину и уехали. Почти в ту же секунду появился архиепископ. Его препроводили к золотому трону, стоящему на богато украшенном месте (а ведь всего несколько минут назад этот участок больше смахивал на загон для скота!).

Когда голова процессии приблизилась к волнорезу, тысячи пилигримов, сжимая посохи с набалдашниками из сосновой шишки, выстроились с обеих сторон, распевая хвалебные гимны святому Николаю. Под влиянием сильных эмоций многие захотели выступить с речами. Им предоставили микрофон, на присутствующих излился усиленный громкоговорителями поток слов с выражением хвалы и покаяния. В речи итальянских крестьян не было ни малейшей скованности и косноязычия. Некоторые из них, хватая микрофон, старались удержать его у себя как можно дольше и отдавали его следующему оратору только после некоторой борьбы. Не знаю, готовились ли эти красноречивые высказывания во время долгого пути в Бари или рождались мгновенно. В любом случае, красноречие — врожденное качество итальянца.

Святой вошел в узкий проход. С высокого паланкина смотрел на толпу. Мы видели, как солнце позолотило его нимб. Святой двигался, слегка подрагивая. Казалось, он кивает то одной, то другой стороне. Его сопровождали доминиканцы и люди в белых саккоса, [20]державшие на позолоченных шестах тугие букеты красных и белых гвоздик — геральдических цветов Бари. Эти же цвета повторялись в костюмах XVIII века двух знаменосцев. Один нес знамя области, другой — белое с красным знамя Бари. На знаменосцах были белые кафтаны, красные бриджи и белые чулки.

Процессия остановилась в нескольких ярдах от трона, и архиепископ, в золотой митре и золотой мантии, вышел вперед встретить святого и провести его на причал. Статую плавно и ловко перенесли на баржу. Архиепископ и знатные особы заняли места вокруг него, и под пение пилигримов, выстрелы ракет, взметнувшихся в залитое солнцем небо, и гул корабельных сирен святой Николай на старой барже двинулся к рыбачьей лодке. Лодка сверкала свежей краской, на корме был установлен алтарь. Святого перенесли на него, и там он должен был оставаться до наступления темноты. Немедленно с визитом к нему направилась лодочная флотилия, и так продолжалось весь день. Тот, кто стоял на берегу, видел святого с епископским жезлом в руке. Он стоял, повернувшись лицом к Бари, словно благословляя город. Пробудились старые воспоминания, и люди всех сословий столпились в гавани либо вышли на лодках повидать своего патрона. Как все это было по-итальянски: в самые эмоциональные моменты церемонии в небе появился самолет, которому разрешено было, пролетая, рекламировать пиво.

Прибытие святого вечером происходило еще более торжественно. Николай появился под аккомпанемент фейерверков. Небо усеяли падающие звезды. Святого пронесли по ярко освещенному Старому городу, и под приветственные крики святой Николай Мирликийский прошел по улицам приютившего его города.

6

Во время моего пребывания в Бари я с нетерпением ждал наступления каждого воскресенья. В этот день я посещал на волнорезе рыбные прилавки. Их там бывало от двадцати до тридцати штук. Разнообразие морских продуктов поражало, в особенности великолепные устрицы по шесть шиллингов за дюжину. Их можно было унести с собой либо съесть под одним из шатров, где стояли столы и стулья.