Комплекс Ромео - Андрей Донцов Страница 3
Комплекс Ромео - Андрей Донцов читать онлайн бесплатно
Именно его визит и стал причиной начала ведения моего дневника. Отправной точкой.
У меня появился читатель—муза—критик—участник—свидетель в одном лице. Или, другими словами, – просто мудак, которому почему—то немного интересно то, что происходит в моей жизни. Интересно вспоминать то, что происходило в моей жизни. Хотя бы на уровне «почитать и посмеяться». О другом уровне я и не прошу.
Ей не преграда каменные стены.
Уильям Шекспир. «Шняга о Ромео»
Ты думаешь, что сможешь ее когда—нибудь трахнуть, свою мечту? Сможешь трахнуть свою мечту, правда? Не лги себе… Лгать себе – всегда чревато…
Любовь – это вечный зазор между желанием и возможностью.
Это тот необходимый Energy в твоих яйцах, который не дает тебе возможности уснуть на рекламном блоке одного сериала и проснуться на рекламном блоке другого. Он не дает тебе уснуть в принципе…
Естественно, здесь речь идет о настоящих мужчинах. О тех, которых почти не осталось. О романтиках с большой буквы этого редкого слова. Не о тех, которые выбирают между «попить пивка с друзьями» и «пойти в клуб снять деффку», «такую хорошую деффку, чтобы быть с ней истинно жестким и гордым арийцем».
Не о тех фальшивых романтиках, в жизни которых присутствует постоянный выбор. Выбор между Женщиной и Другой Женщиной. А между ними – еще какой—нибудь выбор: кокаин или героин, НТВ—футбол или НТВ—теннис, мексиканская кухня или итальянская кухня и даже иллюзия семьи с двумя любовницами.
Это про тех романтиков, у которых нет выбора.
Это не тот фальшивый романтизм советских турслетов, когда разнополые туристы тайно мечтали друг о друге у костра и, проснувшись однажды в одной палатке, становились на первое время очень мобильной с точки зрения передвижения семьей. Семьей с пожизненным псевдоромантическим налетом из строчек Визбора и Окуджавы, языков пламени на фоне сосен и разговоров про Большую и Малую Медведицу как единственно подходящую перед сексом тему для обсуждения, не опошляющую то святое, что за этим вот—вот последует.
И это есть счастье. Легкое отсутствие повседневной гармонии при полной невозможности достичь гармонии как таковой в принципе.
И это было счастье. Потому что начавшийся двадцать первый век уже породил нечто страшное на самой заре своего существования. Создал страшный гибрид феминизма и шовинизма – Настоящую Суку. Красивую, образованную, спортивную и талантливую.
Создателю стало скучно глядеть, как тихо и вяло проживают свой век настоящие романтики. Как научились они все—таки получать удовольствие от легкого отсутствия гармонии. И он вылепил для них принципиально другую породу женщин – Суки Настоящие.
Чтоб все полетело в их жизни в тартарары, с места в карьер, на всю катушку по газам к чертовой матери и чертям собачим, то есть, если в двух словах, – все стало динамично и ритмично, в духе времени, только вниз и только по прямой.
Пронаблюдайте: пройдет немного времени, и Настоящие Суки все приберут к своим рукам. Никто не будет знать, за счет чего им это удается, но это произойдет.
Никакого спокойствия наше будущее нам не обещает. Ибо Господь уже создал Настоящую Суку.
Спасибо ему, Создателю, а то я уж начал волноваться в свои двадцать восемь лет, что проживу долго и счастливо.
Это ж надо, что меня угораздило встретить свою Настоящую Суку уже в двадцать три года. Правда, стоит заметить, что тогда я искренне считал, что встретил Настоящую Любовь.
Именно в двадцать три года я и поступил наконец—то в театральный институт. Он уже назывался Академией театрального искусства.
Точнее будет сказать – когда я встретил ее, для себя еще не решил, буду ли туда поступать. Я лишь искал повод, существенный или не очень, для принятия этого решения.
Она сидела в харизматичном дворике рядом с приемной комиссией в окружении шести юных бандеросов. В руках двоих из них были гитары, на шеях платки, конские хвосты на затылках, прямо пик популярности фильма «Отчаянный», не иначе.
Я же в ту пору представлял собой скорее героя триллера «Семь» Брэда Питта, у которого обезглавили не одну, а четырех жен за год. По одной в каждый квартал.
Моя постоянная скорбь была вызвана полным сумбуром в желаниях и мыслях относительно планов на ближайшие пятьдесят—шестьдесят лет, апатией, сексуальным и спортивным переутомлением и усталостью от жизни в подвале театра—студии на Петроградской стороне города Санкт—Петербурга. Дело в том, что дома, сразу после того, как я бросил исторический факультет, промучившись там полтора года, изучив хаотичные и безответственные сексуальные связи первобытнообщинного строя и застряв на эпохе феодализма, меня пасла постсоветская армия в виде постоянных визитов добродушных омоновцев с повестками в руках.
Внутренне я уже проклинал выбранный способ «кошения» – другие решили свои вопросы более затратно с точки зрения денег, но зато эффективно и надежно. Мой способ состоял в оперативном спускании повесток в унитаз сразу же после извлечения их из почтового ящика. Надо было все—таки попробовать обзавестись ушибом головы в ту пору, когда в материнском загашнике еще водились деньги.
Последние четыре месяца я играл по восемь часов в день в пляжный волейбол. В близких к моему дому Озерках и на турнирах у Петропавловской крепости. В оставшееся время я изображал Сатану в театре—студии «Артефакт».
«Артефакт» был театром полулюбительским, произошедшим на базе самодеятельности Кораблестроительного института, именовался в народе, как правило, «артефаком» или «театром—факом» и славился разнородностью труппы, состоявшей из крепкого коктейля спившихся или сколовшихся вконец корифеев профессии и молодой поросли, получавшей крещение перед поступлением в институт.
Роль Сатаны в спектакле по бессмертному произведению Венички Ерофеева «Москва—Петушки» позволяла мне жить в этом театре и иметь некие основания для поступления в театральный институт ввиду того, что спектакль получил в городе неожиданный резонанс.
Именно благодаря этой роли на моем лице появилась устойчивая мина под названием «маска скорби и вселенского разочарования в человечестве как таковом», а поведенческим принципом стало неприятие очевидного.
Роль Венички в спектакле играл друг режиссера Виталик Морозов, а точнее будет сказать – самый пьющий из его друзей. Именно благодаря Виталику наш спектакль и получил широкую известность в театральных кругах.
За час до начала Виталик шатался по Большому проспекту и площади Льва Толстого, продавая билеты на спектакль со своим участием спешащим куда—то – куда угодно, но только не в театр – людям. С его стороны это было более достойным занятием, чем просто просить «добавить на пивко пять рублей». Получая деньги, он уверял потенциальных свидетелей своего триумфа: «Только обязательно приходите, слышите… Я вам все, все сыграю в чистом виде…»
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments