Птичий грипп - Сергей Шаргунов Страница 3
Птичий грипп - Сергей Шаргунов читать онлайн бесплатно
Наши социологи выслушали про птиц и, когда начался Тальков, отвергли караоке. Они потянули скользко упиравшихся, но покорных толстушек в комнату отдыха. И там отработали их вздрагивающее продажное желе. Наездники задорно переглядывались, толстушки под ними переглядывались тоже, обреченно и безразлично.
А золотые купола…
– надрывно хрипел Тальков, –
Кому-то черный глаз слепили,
И раздражали силы зла,
И видно, так их доняла,
Что ослепить тебя решили.
Россия!
Олежа уехал на каникулы к родителям в Новгород. Светка «черные глаза» осталась одна – скучать. Подружки ее пресытили, и однажды она решила повидаться с другом возлюбленного. Ей хотелось проведать: любит ли ее Олежа, что о ней говорил Олежа, и не надумал ли взять ее в жены.
Она согласилась пить шампанское.
Бокалы шампанского скоро сдетонировали безрассудной похотью. Степан клеил ее, любовался ее глазами-безделушками, как бы даже отдельными от веселого лица. Он гладил ногой ее ногу под столом, а она, вероятно, так захмелела, что воспринимала его ногу как часть своей ноги. Он стал хамски предлагать ей секс. Она косноязычно возражала.
– Я люблю Олежу. Он любит меня. Олежа мне верен… И я ему верна… – резиново тянула Света.
– Ага. Верен! Мы с ним три дня назад девок щупали, – Степан испугался, заметив, что она трезвеет, и трудно хихикнул.
Света была до этого относительно трезва. Она прикидывалась пьяной, чтобы выведать все тайны про любимого. И вот получила…
– Я хочу водки, – потребовала она.
– Дела! – сказал приехавший Олежа. – Че-то Светуля со мной не разговаривает. Я ей письмо писать буду. Бред какой-то, просто бред. Вот ведь бабы! Вроде все круто шло. Обиделась, наверно, что один домой ездил, а ее с собой не взял, родителям не показал. Типа намерения пустые. А какие сейчас намерения? Студенты же!
– Не бери в голову. Не верит, значит. А это плохо. Главное, чтобы вера была. Вон Танька Сатарова с соседнего потока, – мерзко захихикал Степан. – Я бы ей…
– Советуешь с ней?
Олежа – староста группы. Степан их ненавидел, старост ненавидел, ненавидел всех без исключения лидеров молодежи.
В другой, более взрослой жизни, где он выбирал своих ближних, самым ярким из вожаков был Иосиф.
Мы погружаемся в ткани повествования.
Степан постоянно задумывался над идеями тех, с кем он общался. Нацболы, коммунисты, нацики, либералы… В этой книге – все они. Их идеологии смотрелись забавным оперением, но главным был жар. Гриппозный, очистительный. Больное пламя затмевало разнообразие птичьих оперений, тела дышали огнем, и это пламя сбивало их в один страстный, тяжелый и мутный, красно-черный поток…
Он часто вспоминал Иосифа и что с тем приключилось.
Иосиф Воронкевич вел НБП – «Ненавижу Большую Политику». (Активисты организации назывались «нацболами» от сленгового американизма «nuts-bolls» – типа «крепкие орешки», они же «парни с яйцами».) Сколько ему лет, мало кто задумывался. Тоскливая алчность глаз, сизые круги под глазами, смуглое лицо, желваки, и бескровные узкие губы.
Вот Иосиф Воронкевич, —
писал Степа, –
За анархию горой,
Пахнет порохом, картечью,
И не пахнет он игрой.
Сочинял когда-то порно,
Был дешевый журналист,
Обернулся – ворон черный,
А душа что белый лист…
Белый лист сгорит, уронит
Только пепла черноту,
И о чем-то по-вороньи
Горько каркнет на лету…
Это будет верно – сравнить Иосифа с черным вороном. Клюв, круглое око, отрывистое карканье, черная одежда.
Иосиф издавал в Риге порножурнал. И вдруг решил испытать себя в борьбе. Он ехал в Москву, в центр кружка нацболов. Неудачный порнограф, ну что ж, думали оптимисты, будет помогать нам писать воззвания. Или ударится в пьянство, додумывали меньшие оптимисты.
Никто не мог вообразить, что в этом чахоточном эротомане вспыхнет воин. Никто не ожидал, что приедет к ним существо из жил, костей, неразвитых мышц, среди которых выстукивает храброе командирское сердце.
Раньше нацболов вел Василий Ершов. Он имел длинное пальто, клокастую порыжелую бороду, бритую голову. Мужчина из Пушкино, где работал санитаром в больничке. В перестройку подписывался на литературные журналы «Молодая гвардия» и «Наш современник». Жена умерла. Он пришел в кружок молодежи и возглавил. Он, как и Иосиф, курил две дешевые пачки в день. У него, когда он сидел вечером в кругу ребят, были воспоминания, славянские, ясные, про ветерана, отдающего Богу душу на рассвете в спящей палате. Василий был мягким отцом для ребят, но вот приехал из Риги Иосиф, которому подходило библейское слово жестоковыйный …
– Сколько у нас людей? – спрашивал Воронкевич.
– Сто человек в Москве, – отвечал Ершов.
– Надо бить! Больно бить! Нужна новая тактика, – говорил Иосиф.
Первая настоящая акция случилась в Большом театре в час премьеры колоссальной постановки, которая роскошью одеяний, раскатистыми басами и громом музыки символизировала возвращение в монархическую надежную гавань.
Ложи наполнились именитыми гостями, среди прочих по-свойски и деликатно улыбался тогдашний президент, как бы сообщая: я здесь главный, но это ведь такое дежурное дело быть главным, полно вам, оставьте почести… Занавес дрогнул, поплыла музыка, артист, игравший монарха, последний раз огладил драгоценную, колючую от стекляшек шапку, и вдруг…
На сцену с гиком ринулся отряд из зала! Вспыхнули факелы. Полетели листовки. Президент кокетливо отводил глаза, устало смеживал веки, морщил ноздрю. Ребят пинали, валили на пол, волочили по проходам. И хотя под деревянный стук, ропот публики, вскрики добиваемых президент набросил на лицо вуаль должностной скуки, жилка у его виска билась лихорадочно.
Голубая и злая!
Ребят лупили на допросах. На следующее утро Иосифа, выносившего ведро в мусоропровод, схватили на лестничной площадке. Ему драли волосы, душили ремнем от его же брюк, выбили клык.
Тем утром студент художественного училища, под побоями написавший на Иосифа показание, прыгнул из окна. Оставил записку: «Все отдаю партии» и нырнул. Но этот юноша не погиб, а, зацепившись за ветки дерева, повисел так немного под перебранку ворон-москвичек, свалился на снег и получил сотрясение мозга.
Иосиф не успокоился. С поредевшим хохолком и погнутым клювом он готовил новые акции.
Они начали шествия. У них чернели флаги. Они шли, не замолкая. Они шагали, топоча. Их стали блокировать, отлавливать на подступах, и, хотя они все же срастались в колонну, их оцеплял ОМОН и так держал под конвоем, ударяя или выхватывая кого-то…
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments