Эгипет - Джон Краули Страница 3
Эгипет - Джон Краули читать онлайн бесплатно
К тому времени как он успел натянуть кроссовки и джинсы и еще две фланелевые рубашки, которые он носил одну поверх другой, и длинным сумеречным путем прошел через весь дом на кухню, там уже успела появиться мама, и налила ему стакан молока. Они обменялись всего лишь несколькими привычными словами, слишком сонные, чтобы тратить силы на большее, чем простой вопрос и такой же простой ответ. Он чувствовал: матери не нравится уверенность священника в том, что одиннадцатилетний мальчик вполне в состоянии встать в столь ранний час и идти к мессе. В здешних местах, сказал священник, одиннадцатилетние мальчики в это время уже работают, причем работают на совесть. Мать считала, хотя и не говорила этого вслух, что священник сам себя выдал этими своими словами. Они, видите ли, работают!
При свете кухонной лампы утро казалось ночью, но когда он вышел на улицу, небо уже успело зардеться и между темными изгородями отчетливо виднелась дорога вниз по склону холма. День был: восьмое марта 1952 года. С широкого крыльца, на котором он остановился, долина была видна вся, до самой вершины следующего холма, серой, безлистой и, если верить собственным глазам, безжизненной; и тем не менее он знал, что там живут люди, и разводят во дворах нарциссы, и как раз сейчас они вскапывают клумбы, и сажают цветы, и зажигают в комнатах огни. Церковь отсюда видно не было, но она стояла на прежнем месте, за выступом того холма. Из церкви, кстати, крылечка, на котором он стоял, тоже не видать.
Относительность.
Он подумал: интересно, а священник знает, кроме латыни, еще и законы логики? Законы логики! Сами по себе звуки этой фразы, ломкие и колкие, показались ему до странности приятными на вкус. Священник учил его одной только латыни — мессу, наизусть, на память, Introibo ad altare Dei.
Он знал, что земля круглая, хотя никто ему об этом не говорил.
Внизу, в долине, за городом, простоявший всю ночь без движения угольный поезд, целый караван из темных, неотличимых друг от друга тварей, вздрогнул, потянулся и медленно тронулся с места. Наверное, вагонов сто: случалось ему видеть и подлиннее, и считать вагоны. Чуть дальше было надшахтное здание и дробилка, из которой сыпался в вагоны уголь; поезду потребуется не один час, чтобы загрузиться и протянуть себя сквозь город и долину, туда, куда он там отсюда направляется. Локомотив в голове состава пыхтел тяжело и с запинкой, как старик, который карабкается по ступенькам в гору: Раз. Раз. Раз. Раз.
Дорога шла вниз, на главное шоссе, которое тянулось вдоль речушки в город, мимо церкви и дальше, на ту сторону холма. Рань собачья, подумал он и тронулся в путь, сунув руки в знакомые засаленные карманы куртки, знакомые, но какие-то сегодня не свои. Я не из этих мест, подумалось ему; и оттого, что это была правда, ему не показался странным тот нежный родничок, который забил в нем — и заставил его передернуться дрожью — от соприкосновения со всем этим, с этим сырым рассветом, с этой дорогой, с этим черным поездом и с дымком над трубой паровоза. Я не из этих мест; я из какого-то другого места. Дорога показалась ему куда более длинной, чем он ее помнил в дневное время суток; у основания холма мир был по-прежнему темен, и до рассвета — целая вечность.
Если бы когда-нибудь Пирсу Моффетту явилась некая сила, способная выполнить три его желания, то она, или он, или оно (волшебница-крестная, джинн, колечко со странной надписью) едва ли застала бы его врасплох, — хотя и готов к подобной встрече он тоже до конца не был.
Когда-то в давние-стародавние времена проблема казалась — элементарнее некуда: ты просто используешь третье желание на то, чтоб обеспечить себе еще три, и так до бесконечности. А еще в те давние стародавние времена его не мучили угрызения совести за то, что исполнение его желаний приведет к ужасным по силе воздействия перекосам в чьих-то чужих вселенных или да же в его собственной: махнуться с кем-нибудь на день головами; или пусть в Войне за независимость победу одержат англичане (в детстве он был ярый англофил); пусть высохнет океан, так, чтобы он смог увидеть с берега сказочные горы и пропасти, выше и глубже которых на земле не найдешь, — он читал, что там на дне есть именно такие.
Имея в своем распоряжении бесконечную цепочку желаний, он, конечно, мог — хотя бы чисто теоретически — исправить все, что нечаянно наворотил; но чем старше он становился, тем серьезнее делались сомнения в собственной мудрости и в том, что у него достанет сил сделать все так, как надо. До него постепенно доходил смысл уроков, заключенных в десятках историй, которые он прочитал, историй назидательных, сказок о желаниях, которые приводят к ужасающим последствиям, о желаниях, которые коварнейшим образом обращаются против своего автора, о том, как неосторожно и не к месту высказанное или неправильно сформулированное желание толкает человека жадного, или безалаберного, или просто глупого в его же собственными руками вырытую пропасть, — и он в такого рода вопросах стал куда осторожней. Обезьянья лапка: верни мне мертвого сына; и вот уже в двери стучится кошмарная нежить. Ну ладно, ладно, спроворь мне мартини. И вот вам Мидас, самая первая и самая жуткая из иллюстраций к теме. Дело вовсе не в том, решил Пирс, что силы, которые вольны исполнять желания, хотят нашей смерти или даже просто хотят нас чему-то научить, они всего-то навсего вынуждены, неважно в силу каких обстоятельств, делать именно то, чего мы у них просим, ни больше и ни меньше. Мидасу никто и не думал преподавать урок об истинных и ложных ценностях; тот демон, который исполнил его желание, понятия не имел о том, что таковые вообще на свете существуют, как не знал он и того, зачем это Мидасу восхотелось собственной смерти, — и знать не хотел. Желание было исполнено, Мидас обнял жену — и, может статься, демон был на секунду озадачен отчаянием Мидаса, однако, не будучи сам человеком, будучи всего лишь бесплотною силой, он даже не стал над этим задумываться, он поспешил исполнять другие желания, как мудрые, так и совершенно дурацкие.
С такими силами, лишенными воображения, совершенно тупыми с обычной человеческой точки зрения, с этими могучими детьми, способными бездумно, как игрушку, ломать обыденный ход вещей, а заодно крушить и человеческие души, души тех, кому не достало мудрости осознать, насколько глубоко и неразрывно они связаны с обыденным ходом вещей, с такого рода силами нужно быть предельно осторожным. Пирс Моффет, прозревая в себе растущую с ходом лет тенденцию к осмотрительности и к некоторой даже робости, которая патиной легла поверх его от природы импульсивной и весьма энергичной натуры, понимал, что если он действительно хочет чего-то достичь и остаться при этом невредимым, ему придется заранее формулировать планы. И оттачивать формулировки.
Оказалось, что в расчет придется брать такое невероятное множество разных параметров — даже если вынести за скобки привычку самих желаний меняться по ходу дела, — что до сих пор он, давно уже став взрослым человеком, профессором, историком, не сумел до конца сформулировать, чего же он, собственно, хочет. В бессмысленные, пустые промежутки времени, которые засоряют любую человеческую жизнь, в задах ожидания, или делая что-то такое, что делать положено, или — как в это конкретное августовское утро — глядя наружу сквозь окна автобуса дальнего следования, он часто ловил себя на том, что мусолит те или иные возможные варианты, обдумывает чреватый двусмысленностью поворот фразы, оттачивает придаточные.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments