Общество мертвых пилотов - Николай Горнов Страница 29

– Да, да, конечно, я понимаю… – Вадим часто и мелко закивал, как и положено придурку из газеты. – А вы и философией, как я вижу, интересуетесь?

Он уже давно приметил на столе Тимура-Тамерлана толстую книгу, частично заваленную рабочими бумагами. И очень удивился, когда прочел на корешке имя автора: Иммануил Кант.

– Это я на досуге. – Тимур неожиданно смутился и локтем сдвинул внушительный томик на край стола.

– А если я напишу, что на Комбинате мне отказались предоставить даже открытую информацию, которую все акционерные общества обязана публиковать, согласно российскому и международному законодательству о ценных бумагах? – поинтересовался Вадим.

– Не нужно это писать.

– Почему?

– Потому что не нужно, – отрезал Тимур. – А то ваш брат журналист напишет, а нам потом разгребай. Вы когда статью подготовите, то дайте мне прочесть до того, как она будет опубликована. Это обязательное условие…

– Спасибо, что уделили время. – Вадим медленно поднялся. – Надеюсь, меня выпустят внизу?

– Я вас провожу…

Обратно они шли тем же порядком. Тимур впереди, Вадим – на два шага сзади.

– Мне кажется, вы еще что-то хотели спросить, – сказал оперативник уже на лестнице.

– Да, – признался Вадим. – А как вы догадались? Впрочем, не суть… Я хотел спросить: когда вы отзовете своих людей? Честно говоря, мне уже надоела слежка.

– Какая слежка? – Тимур остановился.

– Обычная. На белой машине с госномером «Ф066СБ». Ваши люди даже не скрываются…

– Это что, шутка? Надеюсь, вы понимаете, что у нас не может быть машины с таким номером?

Удивление оперативника выглядело искренним, и Вадим подумал, что этот Тимур-Тамерлан, в сущности, неплохой человек. Просто работа у него такая…

– В моем положении было бы странно шутить…

– Понятно…

Тимур показал взглядом на боковой коридор. Тот был коротким, всего в пять дверей.

– Вас ведь Вадимом зовут, если не ошибаюсь? Так вот, Вадим, по поводу машины я действительно ничего не знаю. Обратитесь с заявлением в милицию. И не увлекайтесь детективными расследованиями. Не надо этой самодеятельности. Так всем спокойнее будет…

– Прямо не знаю, чем вас и отблагодарить, – сказал Вадим с усмешкой и демонстративно почесал в затылке. – Вот только по поводу милиции я не совсем понял. Это приказ или рекомендация? А если я не стану обращаться?

– Дело ваше, – равнодушно сказал Тимур и больше не проронил ни слова до самой «вертушки». Вадим кивнул на прощание прапорщику, прокрутил тугой механизм, толкнул коленом массивную входную дверь и только после этого с облегчением выдохнул.

Небо опустилось еще ниже. Стало почти темно. Но после блужданий по серым и кривым коридорам управления Вадиму и такая погода была в радость. Несколько минут он просто стоял, подставив лицо мелкому дождю, и только потом натянул кепку и до горла подтянул молнию на куртке.

В лужах на проспекте Красных Металлургов пузырилась дождевая вода. Вадим поднял руку. Буквально сразу рядом затормозила полосатая от грязи вазовская «двенадцатая». Вадим упал на заднее сиденье и только после этого назвал адрес и цену. Водитель поморщился, но возражать не стал. Дорога к теткиной окраине была разбитой, Вадим и сам это знал, но не слишком длинной. Да и двести рублей, судя по всему, были для «бомбилы» совсем не лишними.

Откинувшись на спинку продавленного сиденья, Вадим прикрыл глаза и поморщился от слишком сильного запаха химических специй для быстрорастворимой китайской лапши. На него уже начинало давить ощущение очередного пустого дня. А еще грызла досада. Глупо он «засветился». Очень глупо. Даже если допустить, что местные наследники чекистов о нем действительно ничего не знали, то теперь уж наверняка подняли всю его родословную до десятого колена. И совершенно непонятно, что делать теперь. Куда идти? Что за машина, черт подери, постоянно висит у него на хвосте? Вадим даже приблизительно не знал, где искать ответы на эти вопросы. Да и сами вопросы, как он подозревал, были совсем не теми, над которыми имело смысл задумываться. Но что-то не вполне осознанное продолжало подталкивать его вперед, периодически вспыхивая и выжигая все мысли и эмоции.

Первый такой пожар случился ярким солнечным утром, когда Вадим проснулся и вдруг совершенно четко осознал, что отца он не увидит уже никогда. А ведь «никогда» – это не пять, десять или даже пятнадцать лет. «Никогда» означало только одно – никогда. И сразу вспомнилось, что слишком редко он заходил к отцу, пока тот был еще жив. Ведь нет, казалось бы, ничего проще, чем просто зайти в гости к человеку, присесть с ним на кухне, выпить чашку чая и выслушать его хотя бы раз. Молча выслушать, не перебивая. И отчего-то Вадиму показалось, что будь он неподалеку, то смог бы отцу помочь. Может, и прожил бы он дольше, останься Вадим в Омске. Пусть хоть на два года, но дольше. Или хотя бы на год…

Запотевшее боковое стекло Вадим протер рукавом куртки. Если рассыпающаяся «двенадцатая» не застрянет в какой-нибудь раскисшей колее от КАМАЗа, то минут через десять он увидит Мануэлу. С тех пор, как Вадим объявил ей о категорической невозможности вылета из Сонечногорска в Барселону, они больше не перебросились ни словом. И даже не смотрели друг на друга. Тем не менее, Мануэла терпеливо училась у тетки Нины готовить любимые блюда Вадима. Позавчера, например, довольно успешно испекла сладкие пирожки со щавелем. А с утра взялась за пельмени, чем полностью деморализовала тетку Нину, которая и так-то была на ее стороне и со всей родственной прямотой норовила украдкой показать Вадиму кулак. Мол, смотри, какое золото имеешь, а не ценишь вовсе.

Конечно, тетка была права. Впрочем, Вадим еще хорошо помнил то время, когда вообще не мог надолго оставаться с Мануэлой наедине. Потом их отношения как-то устоялись, вошли в привычку. И только недавно он поймал себя на странной мысли, что жить без нее уже не смог бы. Видимо, Мануэла дала ему то, что не смогла или не захотела дать мать – бескорыстную любовь. Вот и получается, что перед Мануэлой он тоже виноват. Он виноват кругом. И что ни делай, все равно кому-то будет плохо. Если не отцу, так матери. Не матери, так Мануэле. И не вырваться из этого круга. В Омске потерял полгода в поисках неизвестно чего. Теперь непонятно зачем приехал в Солнечногорск. И опять пустота…

Хотя, нет. Кое-что все же удалось обнаружить на чердаке. В старых вещах оказался архив отца. Небольшой. В основном там были старые журналы. Но в стопке «Науки и жизни» за 83-й год Вадим приметил потрепанную картонную папку с пачкой пожелтевших листочков, исписанных незнакомыми Вадиму формулами. Почерк был явно отцовским. И сам факт, что отец все эти формулы когда-то знал, Вадима приятно удивил. А когда он разобрал почти выцветшую надпись на папке, то удивился еще больше. Хрупкие листочки оказались черновиком отцовской диссертации. Это была еще одна страница семейной истории, которую Вадим не знал. Тетка Нина, когда он спросил ее напрямую о папке с недописанной диссертацией, как-то подозрительно быстро отвела взгляд. Из чего нетрудно сделать вывод: она определенно знает больше, чем говорит.