Японский ковчег - Игорь Курай Страница 29

– Ну, и про Фудзи тоже, – уклончиво качнул головой Мияма. – Я его по многим доскопримечательностям водил. Показывал тоже много разностороннего.

– Во-во, то-то я смотрю, прилетел прямо сам не свой. Надо же, как на него Япония повлияла. Ведь что значит древняя культура! Небось, картин там насмотрелся, скульптур всяких. Такое вытворяет, чего за ним раньше никогда не водилось. Хотя и в годах уже… Ставит меня иногда в такое… затруднительное положение…

При этих словах глава Управления внешних сношений мечтательно улыбнулась и слегка облизнула пухлые губки.

– Безусловесно, – с готовностью кивнул Мияма, – наша культура очень древняя, самосбитная и очень духовитая, почти как ваша. Она может очень поддохновлять иностранных посетителей, особенно на высоком правительственном уровне. Если только ее правильно представить и приоткрыть в нужном аспекте. Когда ваша правительственная делегация посещала в апреле Токио, я лично взял Александра Гермогеновича под запеку и всю неделю его запекал. Мы ведь давно хорошие знакомые. Впервые встретились пять лет назад в Москве на фестивале японской культуры. Я еще тогда читал свою программовую лекцию в Библиотеке Иностранной Литературы «Русский дух и японская плоть». Вы, наверное, помните, если знакомились с программой?

– Нет, к сожалению, меня тогда в Москве не было. Пять лет назад я совсем по другому ведомству выступала.

– Да? По какому же? Не по внешним сношениям?

– Почему? Как раз по внешним. Только в Сочи. Сношения были зашибись. Так уставала иногда, что подняться утром сил не было.

– Неужели? – посочувствовал Мияма. – И работу приходилось пропускать?

– Нет, как можно! У нас с этим было строго. Там, в постели, и работала. На дому.

А потом я на Олимпиаду переключилась. И такой пошел поток! Все отели лихорадило. Принимали, конечно, по строгому отбору. Конкурс был страшенный. Слава Богу, Пискарев мне повстречался. Он тогда за культурную программу Олимпиады отвечал. Ему моя работа сразу понравилась, пригласил к себе в команду. Ну, и жизнь наладилась. Как-то я с ним сразу нашла общий язык. То есть язык-то был мой, но, в общем… После Олимпиады я сразу в Москву переехала, пришла в Минкульт и с тех пор вкалываю, как сивка-бурка, на благо нашей великой родины. Одна беда – дома редко бываю: все-таки департамент внешних сношений.

– Все время в командировках? – посочувствовал Мияма.

– Да, и в командировках тоже. Сношений слишком много.

– Вы, наверное, несколько языков знаете? – с тайной завистью в голосе осведомился Мияма.

– Да на что они мне?! – искренне удивилась Надежда. А переводчики-то? Только свистну, так их целая орава набежит. Статус у меня нынче не тот, чтоб языки учить. Одного языка мне вполне для всего хватает. Вот этого!

Надя игриво высунула розовый кончик языка и поводила им из стороны в сторону, слегка вращая.

– Это Вы вон как русский-то выучили! Молодец! Полиглотик вы наш!

– Спасибо, я очень люблю русский язык, – растрогался Мияма. – Учу его уже тридцать лет. Век живу – век учу. Великий, могучий, правдивый и свободный. Незачерпаемый язык! Особенно обожую русские идиоматизмы. Есть такие колоритные!

– Да, колоритных идиотизмов у нас хватает, – согласилась Надежда Кузьминична, чтобы не обидеть гостя. – Такой уж народ, что с ним поделаешь!

За приятной беседой время пролетело незаметно. Черный Ауди плавно притормозил у дверей отеля, и Мияма в сопровождении очаровательной начальницы департамента решительно двинулся к дверям «Балчуга Кемпински», где, по распоряжению всезнающего Симомуры за ним был зарезервирован скромный номер с видом на Кремль, всего по полторы тысячи долларов в сутки. Когда на последней встрече Мияма пытался возражать, предлагая ограничиться номером за восемьсот долларов, а остальное выдать ему наличными на непредвиденные расходы, Симомура отрезал:

– Делайте что вам сказано, профессор. Пора бы уже уяснить, что в России ценится то, что блестит. Если у президента на руке часы за миллион долларов, у премьера должны быть не меньше, чем за восемьсот тысяч, у вице-премьеров не меньше, чем за семьсот, а у пресс-секретаря не меньше, чем за шестьсот. То же самое с костюмами, машинами, квартирами, виллами, яхтами, ресторанами, любовницами и любовниками. Если вы хотите, чтобы вас принимали всерьез нужные нам люди в политике и в бизнесе, вам придется познакомиться с продукцией лучших дизайнерских домов и научиться проигрывать целое состояние в подкидного дурака. Говорят, это любимая игра русских. О деньгах не беспокойтесь: на время командировки мы открываем для вас неограниченный кредит в банке Мицуи-Сумитомо. Золотую карточку вам вручат перед отъездом. Наши специалисты позаботятся о вашем обмундировании. Если спросят, откуда средства, скажете, что ваше семейство – совладелец железнодорожной компании Хансин, а сами вы вхожи в высшие правительственные круги. И не забудьте при этом сделать вот так.

Симомура мечтательно закатил глаза и указательным пальцем правой руки ткнул куда-то в потолок. Мияма повторил этот жест и в заключение еще слегка покачал в воздухе указующим перстом, за что удостоился одобрительной усмешки Симомуры и похлопывания по плечу. Однако Симомура совсем не принимает в расчет русское гостеприимство, – подумал профессор. – Ему не дано постигнуть русскую духвитость…

В «Балчуге» оказалось очень мило. Двухкомнатный люкс-сюит, куда его проводила лично начальница отдела внешних сношений Министерства культуры, располагал к мечтательной медитации. Отпустив беллбоя с двадцатидолларовой бумажкой, Мияма вопросительно взглянул на свою очаровательную спутницу.

– Если вы не против, профессор, – радушно предложила Надя, – мы с Александром Гермогеновичем приглашаем вас сегодня на Ассамблею.

– Не против, – подтвердил Мияма. – А что это такое? Заседание Думы? Или Совета Федерации?

– Что-то в этом роде. Вам понравится, – заверила Надежда Кузьминична, зардевшись легким румянцем. – Так сказать, по закону гостеприимства… Небольшой корпоратив в экзотическом стиле. Там сегодня будет много VIP гостей – кое-кто из Совмина, из Думы тоже, из министерств… Сам Семен Захарович обещал заглянуть – это ведь его мероприятие!

Последний довод, вероятно, был настолько веским, что на этом Надежда Кузьминична решительно пресекла диалог, встала и пошла к двери.

– Жду вас через двадцать минут в вестибюле, – бросила она на ходу.

Мияма не знал, что такое корпоратив, но покорно вытащил из дорожной сумки походную бритву Браун с тремя плавающими лезвиями и направился в ванную.