Краткая история цинизма - Александр Невзоров Страница 29

Разумеется, автор стоит на чисто «сомюрских» позициях, олицетворяя собой сегодня старую Школу, признающую весь дикарский инструментарий воздействия на лошадь.

Но это тот редкий случай, когда данное обстоятельство можно спокойно не заметить, ибо Жан-Клод с феноменальной простотой, обстоятельностью и изяществом предлагает читателю реальную историю Школьных элементов.

Более того, сейчас можно говорить с уверенностью, что незнание данной книги есть серьезный пробел в иппологическом образовании.

Конкурентов в данной области у Барри нету.

По сравнению с его «Трактатом» — Гериньер представляется бессвязным «блеятелем», плохо знающим предмет, а авторы типа Сильвии Лош («История дрессажа») или Ля Валетт — напыщенными и поверхностными «обзорниками», возвращаться к трудам которых никогда не захочется.

К сожалению, очень хороший перевод этой книги на русский язык сделан без согласия автора, является АБСОЛЮТНО пиратским — и обречен томиться в самых закрытых разделах самых закрытых библиотек. (Смайлик улыбающийся.)

Издание трактата, осуществленное «Белин», — предварено настолько грозными законодательными ремарками и ссылками, выдержками из законов, прямыми запугиваниями, таким свирепым авторско-правоохранным категоризмом и запрещениями «коллективного использования» книги, что даже если бы трактат и не представлял собой ничего ценного, то удержаться от его перевода и коллективного использования — было бы, вероятно, невозможно.

При ознакомлении с этими пассажами правоохранников, вообще, возникает вопрос, а не следует ли книгу читать только с фонариком, только под одеялом (в одиночку!) и при этом крепко зажмурившись, чтобы как-нибудь не нарушить права издательства и автора.

Короче говоря, для русских труд Барри сильно напоминает ларец, на крышке которого удобно расположилась добрая сотня шипящих оскаленных гадюк французского законодательства. Злодеи, пиратские переводчики, впрочем, аккуратно, палочкой, сняли с крышки ларца сторожевых гадюк французского законодательства — и ларец с трактатом распахнули для русского читателя.

Автор рецензии и редакция журнала Nevzorov Haute Ecole, конечно же, выражают соболезнования автору и издательству по факту пиратского перевода и распространения книги в России и высказывают возмущение очередным актом пиратства. Вместе с «Белин» и Барри пострадал от акта пиратства, и фотограф Ален Лориу и вообще весь архив Национальной Школы в Сомюре. Какое несчастье!

Понятно, что классическая французская Школа — это давным-давно мертвец. Живой, намакияженный, галантный мертвец, который периодически встает из позлащенного резного гроба, чтобы дать очередное мертвецкое шоу.

Так уж вышло, что русские литературные пираты, углядев под истлевшими кружевами манжет мертвеца сундучок в сушеных лапках с бесценными фактами истории Школы, сразу же его выхватили и доставили в Россию.

Впрочем, и автор, и издательство, и само французское авторско-правоохранное законодательство пусть утешаются тем, что пиратский перевод Барри — прекрасен.

Это строго «ручной» перевод, без мерзкого привкуса ПРОМТа, а «коллективно используют» его — очень достойные люди.

Книга Ж.-К. Барри дает потрясающую по своей точности и объемности информацию об истории всех Школьных прыжков Высокой Школы.

Причем пишет это не теоретик, а безусловный практик, единственный на сегодняшний день хранитель практических Школьных традиций Сомюра.

Разумеется, в книге напрочь отсутствует понимание, что научение всем элементам Школы возможно без любых средств принуждения. Но поскольку взгляд автора обращен строго в прошлое, то это простительно и не особо коробит.

Не пытаясь разгадать будущее Школы или пророчествовать о нем, — автор очень дотошно и мудро препарирует прошлую и современную практику Cadre Noir, которая, по сути, есть сложная разновидность этого прошлого.

«В течение семнадцати лет, которые я провел в качестве конюшего Cadre Noir, я констатировал, что знание элементов, выполняемых в поднятом состоянии, часто было поверхностным. В ходе моих лекций или разговоров я заметил, что множество убеждений было основано на безосновательных или слишком свободно трактуемых утверждениях. Даже в недрах нашего учреждения реально не существует документа, который бы норматировал практику выполнения Высоких элементов. Мы лишь продолжаем традицию, основанную на ежедневной практике и передаваемую устно поколениями конюших». (Стр. 9.)

Забавно наблюдать, с какой деликатностью автор кружит вокруг сложной для «кадрнуарщика» темы — темы Антуана де Плювинеля.

Революционер, бунтарь Плювинель, человек который начал во имя лошади ломать традиции Школы сразу же, как только они зародились, — Плювинель — не особо почитаемая фигура в классическом французском дрессаже.

Четкая ориентация французской Школы на Гериньера, Сонье, Ля Бруэ, ставших в истории оппонентами Плювинеля, — в Сомюре не просто обозначена, но и очень ярко аффектирована.

Большинство авторов, вообще, как от чумы или черта шарахается от одного упоминания Антуана.

Барри деликатен и поминает великого Мастера. Прохладно, вскользь, но поминает.

Опять-таки, деликатненько, не устраивая особого погрома, очень снисходительно усмехаясь поколениям дилетантов, трещащих о «военном происхождении» Школы, Барри доламывает этот миф.

Из уст офицера — преподавателя кавалеризированного Cadre Noir насмешка над этой «теорией» особенно ценна. Барри то пишет сам, то блестяще оперирует первоисточниками: «Уже в 1612 году Соломон Де Ля Бруэ предостерегал против смешения военной верховой езды и верховой езды на манеже».

Это объяснение будет повторено Гаспаром де Сонье в «Кавалерийском искусстве», опубликованном в 1756 г.:

«Так как для того, кто смотрит на курбеты и все разновидности прыжков, такие как croupades, ballotades или кабриоли, я сообщаю: они не служат ничему военному, для боевой лошади они настолько не нужны, что могут считаться вредными».

В другом месте Сонье добавляет:

«В то время как лошадь поднимается, чтобы выполнить куроет, враг всегда воспользуется случаем, чтобы занять господствующее положение по отношению к всаднику или убить его, ничем не рискуя».

Барри с совершенно непроницаемой физиономией касается и нововведений генерала Л'Отта — самого больного места Сомюрской школы.

Известно, что практик и адепт чистого кавалеризма и военного применения лошади — безумный Л'Отт дошел до запрещения в Высокой Школе не только курбетов и песад, но даже и пиаффе было «навсегда» проклято и изгнано из Школьной практики.

«Однако, под влиянием генерала Л'Отта, который запретил практику Высокой Школы, элементы, выполняемые в поднятом состоянии, должны были бы исчезнуть».

Столь же разумны и основательны для историков Школьной посадки выводы и наблюдения Барри об изменении положения корпуса всадника на песадах в течение трех веков.