Заяц с янтарными глазами - Эдмунд де Вааль Страница 29

Венскому «дворцу» к моменту прибытия нэцке было уже почти тридцать лет. Он строился приблизительно в то же время, что и особняк Эфрусси на рю де Монсо. Это очень театральное здание, рассчитанное на восторженные взгляды зрителей: именно таким его и задумывал заказчик — отец Виктора, мой прапрадед Игнац.

(В моем рассказе встречаются три разных Игнаца Эфрусси, принадлежащих к трем разным поколениям. Младший — мой двоюродный дедушка Игги. Я уже рассказывал о его токийской квартире. Второй Игнац — брат Шарля, парижский бретер и донжуан. А здесь, в Вене, мы встречаемся с бароном Игнацем фон Эфрусси, кавалером Железного креста III класса, пожалованным дворянством за заслуги перед императором, императорским советником, кавалером ордена Святого Олафа, почетным консулом короля Швеции и Норвегии.)

Игнац был венским банкиром со вторым по величине состоянием и владел еще одним огромным зданием на Рингштрассе, а также несколькими банковскими зданиями (и это только в Вене). Я нахожу бухгалтерский документ, где записано, что в 1899 году у него имелись в городе активы стоимостью 3 308 319 флоринов, что приблизительно соответствует двумстам миллионам нынешних долларов (70 % этого богатства составляли ценные бумаги, 23 % — недвижимость, 5 % — произведения искусства и ювелирные изделия, 2 % — золото). Это очень много золота, думаю я, да еще у него такой великолепный, совершенно «руританский» перечень титулов! Разумеется, чтобы как-то соответствовать такому перечню, необходимо иметь фасад с целой толпой кариатид и обильной позолотой.

Игнац был грюндером, «учредителем» эпохи Gründerzeit — периода становления новой Австрии. Он приехал в Вену с родителями и старшим братом Леоном из Одессы. В 1862 году, когда Дунай затопил Вену (вода поднялась до самых ступеней собора Святого Стефана), именно семья Эфрусси одолжила правительству средства для строительства набережных и новых мостов.

У меня есть портрет Игнаца. На этом рисунке ему, должно быть, лет пятьдесят. На нем довольно красивый сюртук с широкими лацканами, свободно завязанный галстук с жемчужной булавкой. Бородатый Игнац с темными, зачесанными назад волосами смотрит прямо на меня оценивающим взглядом, а его губы скептически поджаты.

Есть у меня и портрет Эмилии, его жены. У нее серые глаза, на шее — сложенное несколькими кольцами жемчужное ожерелье, спускающееся на переливчато-черное шелковое платье. У нее тоже критическое выражение лица, и всякий раз, как я пробовал повесить этот портрет у себя дома, мне приходилось его снимать, потому что Эмилия взирала на нашу домашнюю жизнь очень уж недоверчиво. В семье у нее было прозвище «Крокодил». Хотя у нее была очаровательная улыбка, улыбалась она редко. А поскольку Игнац крутил романы с обеими ее сестрами, и в придачу содержал еще нескольких любовниц, то, пожалуй, мне повезло, что она вообще улыбается.

Мне почему-то кажется, что это сам Игнац выбрал архитектором Хансена: тот очень умело оперировал символами. А этому богатому еврейскому банкиру нужно было такое здание, которое наглядно подчеркивало бы взлет его семьи, ему нужен был такой дом, который ни в чем не уступал бы всем этим зданиям, выросшим на Рингштрассе.

Контракт они подписали 12 мая 1869 года, а разрешение на строительство городские власти выдали в конце августа. К тому времени, когда Теофил Хансен начал работать над дворцом Эфрусси, он уже удостоился дворянского звания. Теперь он назывался Теофил фрайгерр (барон) фон Хансен, а его клиент, уже получивший рыцарский титул, — Игнац риттер фон Эфрусси. Игнац и Хансен в самом начале разошлись во мнениях относительно величины постройки: сохранившиеся чертежи свидетельствуют о бесконечных пересмотрах замысла, происходивших по мере того, как два этих волевых человека старались придумать, как лучше использовать это выигрышное место. Игнац требовал конюшню для четырех лошадей, а также каретный сарай «для двух или трех экипажей». Главным его требованием была лестница для него лично, которой не смогла бы пользоваться больше ни одна живая душа. Все это перечислено в великолепно иллюстрированной статье 1871 года, напечатанной в архитектурном журнале «Альгемайне бауцайтунг». Этот дворец должен был стать трибуной, обращенной к Вене: его балконы будут взирать на город сверху, а сам город будет проходить мимо его огромных дубовых дверей.