Чего боятся ангелы - К. С. Харрис Страница 29

— Нет, вы не правы. Это же так… — Себастьян замолк. На языке вертелось — эротично, но, стараясь не выбиваться из выбранного им образа торговца, он закончил: — Возбуждающе.

Донателли, внимательно наблюдая за ним, явно расслабился.

— Постойте-ка, — внезапно сказал Себастьян. — Бог ты мой, это же та артистка, которую недавно убили!

— Да, — еле слышно выдохнул художник.

— Печальное дело. — Себастьян покачал головой и поцокал языком на манер старого мистера Блэкэддера, аптекаря, которого его отец вызывал всякий раз, как кто-то из слуг заболевал. — Очень печальное. Диву даешься — куда только катится наш мир?

На следующей картине он снова увидел Рэйчел Йорк — на сей раз в образе турецкой одалиски, опустившей одну ногу в ванну, почти нагой, прикрытой лишь куском алого атласа.

— Э, да тут снова она. И еще! — сказал Себастьян, перебирая картины. — Она часто вам позировала?

— Да.

— Замечательная красавица.

Донателли протянул руку к нарисованному лицу, словно хотел погладить щеку живой женщины. Рука его дрожала. И Себастьян, глядя на него, подумал: «Так он же любил ее!»

Но насколько сильно? Достаточно ли для того, чтобы убить ее в порыве страсти?

— Она была более чем прекрасна, — прошептал Донателли, сжав в кулак опущенную руку.

Себастьян вернулся к женщине на картине, отличавшейся от прочих. Золотой вихрь зеленого и голубого, с резкими акцентами тени на манер Тьеполо, написанный смелыми сильными мазками на фоне лазурного, налитого солнцем неба. Она сидела на холме, согретая ярким, живым светом весны, по-детски высунув ноги из-под нижних юбок, закинув голову и улыбаясь так, словно вот-вот разразится звонким беззаботным смехом.

Себастьян смотрел на это талантливое изображение полной жизни юной женщины, испытывая странное чувство — уже не печаль, но почти гнев.

— Какая же она была красивая, — проговорил он. — Такая молоденькая, такая живая. — Он снова посмотрел на стоявшего рядом с ним мужчину. — Представить невозможно, чтобы кто-то хотел ее убить.

Мрачная, болезненная судорога прошла по красивому измученному лицу.

— Мы живем в страшном мире. В страшном мире среди безжалостных людей.

— По крайней мере, полиция знает, кто это сделал. Сын какого-то графа, да? Лорд Девлин?

Губы Донателли скривила гримаса ненависти и горькой, бессильной ярости.

— Чтоб ему вечно гореть в аду.

— А она была его знакомая?

Художник покачал головой.

— Я не знаю. Когда я услышал о том, что с ней сделали, я подумал о другом человеке.

— О другом?

Донателли судорожно вздохнул. Грудь его высоко поднялась, ноздри затрепетали.

— Он преследовал ее несколько недель, может, даже месяцев. Все ошивался у дверей театра. Поджидал на улице, всюду, куда бы она ни шла. Постоянно следил за ней.

— Что ж она не пожаловалась на него в полицию? Донателли покачал головой.

— Я советовал ей обратиться к властям, но она сказала, что толку не будет. Вы же знаете, каковы эти аристократы. Для них мы как скот. Нас можно использовать и выбросить прочь.

Страсть, с которой были произнесены эти слова, застала Себастьяна врасплох. Он вспомнил, что говорил Хью Гордон о головах на пиках и о сточных канавах, полных крови. И подумал, что Гордон мог и ошибаться насчет того, что Рэйчел оставила свои радикальные идеи. Идеи, откровенно разделяемые Донателли.

— А как звали этого нахала? — спросил Себастьян.

Какое-то мгновение он думал, что художник не станет ему отвечать. Затем Донателли пожал плечами, решительно стиснул зубы, сдерживая чувства.

И назвал имя.

— Ну и видок у вас, — сказал Том, когда они встретились в харчевне за пинтой эля, жарким и пирогом с требухой. — Что же такого этот итальяшка вам сказал?

— Похоже, Рэйчел Йорк позировала ему. — Себастьян протолкался через толпу у стойки и направился к пустому столу в дальнем углу. — А как твои дела?

Юркнув на скамью по другую сторону стола, Том схватил очередной пирог и беспечно дернул плечом.

— Сначала про иностранца. Люди мало про него могут сказать. Хотя девушку видели, это точно. Знать, ваша Рэйчел красотка, каких поискать.

— Была. — Себастьян несколько мгновений молча жевал, затем спросил: — А другие женщины часто к нему захаживали в студию?

— Может, и ходили, да никто не видел. — Том откусил большой кусок пирога. — Думаете, он с ней… того?

— Может быть, но я не уверен. Не болтай с набитым ртом.

Том проглотил, выкатив глаза от усилия.

— Так, значит, ничего мы не узнали?

— Кое-что узнали. — Себастьян сделал большой глоток эля и прислонился спиной к стене. — Судя по словам нашего друга-художника, Рэйчел в течение многих месяцев преследовал один человек. Аристократ, если быть точным.

Том доел остатки пирога и принялся облизывать пальцы.

— А он вам сказал, как того типа зовут?

— Да. Его имя Баярд Уилкокс.

Что-то в голосе Себастьяна заставило паренька застыть с пальцем во рту.

— А вы ведь знаете этого типа, да?

Себастьян допил эль и резко встал.

— Очень даже хорошо знаю. Баярд — мой племянник.