«Возвращение чудотворной» и другие рассказы - Монахиня Евфимия Страница 28

– Накажет… – подтвердил отец Михаил, глядя на разошедшегося архимандрита. – Эх, Гриша, Гриша… Сам ты себя наказал…

Отец Гермоген поник головой…

* * *

На следующее утро спозаранку оба священника отправились в Троицкий храм. К изумлению отца Михаила, возле церкви он увидел с полдесятка легковых автомобилей с номерами города Двинска. Что за чудеса? Разве в областном центре мало храмов? С какой это стати его жителям вдруг вздумалось ни свет, ни заря отправиться на Литургию в отдаленную деревенскую церковь?

– Это ко мне духовные чада из Двинска приехали, – объяснил архимандрит Гермоген, заметив изумление на лице отца Михаила. – Остались, бедные, как овцы зверохищные, без руководства и пасения…[11] Отче, если благословишь, я их сам исповедую…

Отец Михаил не ответил. Ведь он хорошо помнил, что отец Гермоген отправлен за штат без права служения. Впрочем, разве этот запрет распространяется на совершение Таинства Исповеди? Увы, умудренный житейским и духовным опытом протоиерей хорошо знал ответ на этот вопрос… Он должен отказать отцу Гермогену. А может, всетаки благословить его один-единственный раз исповедать своих духовно осиротевших чад? В конце концов, Владыка Антоний об этом не узнает… Или же перестраховаться и поступить по принципу «береженого Бог бережет»? Мало ли что…

Однако войдя в храм и окинув взглядом толпившихся в нем людей, большинство из которых было ему незнакомо, отец Михаил понял: он просто-напросто не сможет исповедовать их в одиночку…

– Так ты говоришь, это все твои духовные чада? – спросил он отца Гермогена.

– Мои, – охотно подтвердил архимандрит.

– Что ж, тогда иди, облачайся. Сам их и исповедуешь.

* * *

…Брезгливо перебрав облачения отца Михаила, но так и не остановив свой выбор ни на одном из них, архимандрит Гермоген повернулся к настоятелю:

– Прости, брат, но все это не по мне. Впрочем, я с собой из Двинска на всякий случай требный набор прихватил. Благослови мне надеть свое облачение.

– Ладно, надевай свое! – буркнул отец Михаил, до крайности возмущенный тем, с каким пренебрежением отец Гермоген отнесся к его облачениям. Да, они и впрямь уже поношенные, но вполне добротные. В них можно служить еще не один год… Опять же, сколько великих угодников Божиих давнего и недавнего прошлого носило самые простые и убогие ризы. Он даже слышал когда-то поговорку: прежде были ризы простые, да попы золотые… Так что зря отец Гермоген гнушается его облачениями…

Однако, увидев епитрахиль и поручи отца архимандрита, настоятель от изумления потерял дар речи. По царственному пурпурному бархату золотой и серебряной нитью были искусно вышиты поясные изображения святых Двинской епархии. Епитрахиль украшало множество блестящих пуговиц тончайшей работы. Такие же пуговицы имелись и на поручах.

– Это облачение мне духовные дочери из Покровского монастыря подарили, – пояснил отец Гермоген. – Сами вышивали. А пуговицы – серебро с позолотой, греческая скань.

Отец Михаил подавленно молчал. Каким же убогим и жалким теперь казалось ему собственное облачение!

* * *

Разумеется, появление в Троицком храме отца Гермогена сразу привлекло внимание тамошних прихожан.

– А это кто такой? – шепотом вопрошали они свечницу Ольгу. – Вроде, мы его тут раньше не видали… Уж не Владыка ли к нам приехал?

– Это архимандрит, – благоговейным шепотом поясняла Ольга. – А зовут его отец Гермоген.

– А кто такой архи…ма…дрит? – спросила худощавая подслеповатая бабка Глафира, первая сплетница в Ершовке.

– Ну, это такой батюшка, – замялась свечница. Потому что, по правде сказать, она и сама весьма смутно представляла, кто такой архимандрит. – Он монах… самый главный.

– Мона-ах… – глубокомысленно повторила Глафира. – Гла-авный… А он из какого монастыря?

– Он из Двинска приехал, – сухо ответила Ольга и повернувшись лицом к алтарю, принялась истово креститься и кланяться, давая старухе понять, что разговор окончен.

– Вот оно что! – понимающе произнесла Глафира. – Мона-ах. Из Двинска. Вот оно как…

Вслед за тем она отошла в сторонку и принялась заговорщически шушукаться с соседками. В считанные минуты по храму пронеслась молва, что из Двинска к ним приехал самый главный тамошний монах… В итоге, когда отец Михаил вышел из алтаря, намереваясь исповедать своих духовных чад, к нему на исповедь подошли лишь две-три старухи, у которых, судя по всему, просто не было сил выстоять длинную очередь, выстроившуюся к аналою, за которым стоял отец Гермоген…

* * *

…Отец Михаил всегда считал себя уравновешенным человеком. Однако сейчас, наблюдая с левого клироса, как архимандрит Гермоген исповедует его прихожан, он был вне себя от ярости. И угораздило же его пригласить к себе в гости этого проворовавшегося архимандрита! Пожалел, называется, старого приятеля! А его прихожане! С какой легкостью они переметнулись от своего пастыря к чужаку, которого увидели первый раз в жизни! Вот уж воистину: не делай добра, не получишь зла! Что ж, впредь ему будет наука…

В этот миг взгляд отца Михаила случайно упал на тарелочку для пожертвований, стоявшую на аналое отца Гермогена по соседству с Крестом и Евангелием. Она была полна денег. Причем не мелочи, которую обычно жертвовали ему, а весьма крупных купюр. Вид этих денег изменил ход мыслей настоятеля. В самом деле, нет худа без добра. Если уж он пригласил к себе отца Гермогена, то отчего бы не использовать его появление в Ершовке с выгодой для храма? Коль скоро ему и дальше станут жертвовать такие крупные суммы, то со временем в Троицкой церкви можно будет сделать капитальный ремонт. Ведь с момента ее постройки она еще ни разу не ремонтировалась. А между прочим, ей уже почти двести лет… Вдобавок, неплохо было бы прикупить кое-что из церковной утвари. Старые разномастные и расхлябанные подсвечники уже никуда не годятся. А в придачу к ним стоило бы приобрести новые паникадило и канунник. Заодно же – и бак для святой воды. Такой, какой он видел в соборе в последний свой приезд в Двинск: большой, из нержавеющей стали, отполированной до зеркального блеска, с золоченым крестом на крышке и церковнославянской надписью на боку: «Святая вода». По сравнению с этим заводским баком их вечно протекающий цинковый бачок, сработанный во оны времена местным народным умельцем, смотрится сущим убожеством. Но прежде всего нужно заменить облачения. Ведь, как-никак, он протоиерей, настоятель. И потому должен выглядеть соответственно своему сану. Как говорится, встречают-привечают не по уму – по одежке…

Только не напрасно ли он размечтался? Вряд ли духовные чада отца Гермогена смогут приезжать сюда слишком часто. И жертвовать так же щедро, как сегодня. Хотя, право слово, об этом стоит пожалеть…

* * *

Однако отец Михаил ошибся. На другое утро он узрел возле Троицкой церкви уже целый автопарк. Причем среди легковушек с городскими номерами стоял даже вместительный «Икарус»… Как видно, в Ершовку слеталось все больше духовных чад отца Гермогена. Оставалось лишь решить, как можно это использовать с выгодой для Троицкого храма.