Мой одесский язык - Татьяна Соломатина Страница 28

– Вы, там, в углу, тихо! – скомандовал моим звукорежиссёр. Муж делал мне какие-то пассы руками вокруг своей головы, явно на что-то намекая. Ничего такого страшного (куда уж страшнее!) я в мониторе напротив вокруг своей головы не видела.

В общем, все рассосались. Свет выключили, а потом опять медленно подкрутили до яркости – чтобы как обычно в телевизоре. По которому потом зрители не видят неуютности студий, а лишь гламурные улыбки, глянцевые креслица и с умным видом несущие всякое откормленные лица. Считается, что в среднем объектив плюсует семь-десять килограммов, но это в среднем. Мне он добавляет семнадцать-двадцать. В том числе лет.

Проиграла музычка, и Наталья, обращаясь к одной из камер, сказала:

– Доброй ночи! В эфире программа «Ночь: разговор». Сегодня у нас в гостях известная российская писательница Татьяна Соломатина. Татьяна, вы родились в Одессе… бла-бла-бла…

Муж ещё минут десять делал мне из угла пассы руками. Я делала ему страшные глаза, и он наконец обессиленно затих. Как раз в тот момент, когда Наталья обращалась ко мне со следующей репликой:

– Татьяна! Я – большая поклонница вашей «Большой Собаки». Я скачала её из Сети…

В этом месте я периферическим зрением заметила, как напряглись издатель, муж и менеджер. Потому что уж они-то знают моё отношение к теме скачивания из Сети. А уж сколько благодарственных писем я получила с текстами: «Татьяна! Огромное спасибо вам за книгу такую-то! Скачала из Сети, читала всю ночь, получила огромное удовольствие! Скажите, где можно скачать ваш роман такой-то, никак не могу найти! Ещё раз огромное спасибо, с безмерным уважением к вашему таланту…» И так далее, и так далее. То есть понимаете, да? «Вася, большое спасибо вам за ваш кошелек! Сегодня вынул из него сто рублей, вы не подскажете, где мне завтра будет удобнее вынуть из него ещё двести? Ещё раз огромное спасибо за сегодняшние сто и завтрашние двести, с безмерным уважением к вашему кошельку…» Разжёвываю в последний раз: писатель живёт с роялти от продаж своих книг. И если от продаж бумажных книг деньги хороший писатель получает вполне себе на хлеб и колбасу, то с продажи электронных – фиг без постного масла. Простая арифметика: за последний квартал, если привести вам окончательную цифру, я получила от продажи электронных книг в Сети примерно девятьсот рублей. Двести двадцать пять рублей в месяц. Понятно, да? А от скачанных и вовсе бесплатно книг ни издатель, ни писатель не получают ничего. «Скачать книгу бесплатно» равно «Украсть у автора деньги». Поэтому когда мне шлют идиотские благодарственные письма, я прихожу в ярость. Потому-то так и встрепенулись мои, услыхав фразу ведущей: «Татьяна! Я – большая поклонница вашей «Большой Собаки». Я скачала её из Сети…»

– Ну, потому что тогда у нас её ещё не было в продаже! – скороговоркой договорила Наталья извиняющимся тоном.

Мои в углу расслабились. Да и напрягались зря. Не стала бы я кипятиться в студии телевидения родного города. Эту проблему на таком уровне не решить. Пусть издатели мучаются. В конце концов, в первую очередь – это их деньги. И только в далёкую вторую – мои. Так что и воруют сперва у них, и лишь потом – у меня. Мои издатели парни умные, рано или поздно что-нибудь да придумают.

– А вот скажите, – между тем продолжала Наталья, не слыша моих мыслей, – третья новелла – она автобиографична?

– Я очень уважаю украинский язык! – тут же отчеканила я, помятуя где-то третьим сбоку нейроном о «программе формирования лояльности», и привычно сослалась на «Энеиду» Котляревского [15].

– Нет, я не об этом. Я тоже его уважаю, но как же эта третья новелла мне близка. Я когда-то думала так же, как ваша Настя. Я и сейчас так думаю…

В общем, мы с Натальей нашли – не скажу: друг друга, но скажу: массу общих тем. И, ко взаимному удовольствию, проболтали хоть и не «Ночь», но таки да – «Разговор». Кстати, у неё дома есть большая собака…

Операторы отошли от камер, и откуда-то вскочил рослый красивый парень. Роскошные чуть вьющиеся длинные волосы были собраны в толстый лошадиный хвост. Обычно отращиванием засаленных хвостиков страдают невзрачные заморыши, плюс тощая мотня на подбородке. Так им, видимо, сподручнее отождествлять себя с Сыном Божьим. Однако фенотип в этом случае скорее является пламегасителем для «Божьей искры», нежели провозвестником Любви и Гармонии. Парень же был опрятен, крепок, подтянут и явно без претензий на «глубину и святость помыслов». Нормальный – по-русски говоря. Гарный – украинскою выражаясь.

– Такого прекрасного эфира у нас ещё не было! – он подскочил ко мне, пожал руку и представился: – Никита!

– Наш режиссёр! – добавила Наталья. – Никита, ну почему не было? У нас были о-очень хорошие эфиры! Да, с Татьяной действительно очень-очень приятно и интересно говорить, но у нас бы-ыли хорошие эфиры.

– Ну, при мне не было! – отрезал Никита. – Татьяна, даже я слушал, не отвлекаясь! Кстати, у меня есть большая собака! – И убежал курить.

– Так вы, оказывается, как выясняется во время всего этого, написали книгу «Большая собака»? И после всего этого не хотите взять прекрасных щенков? И кто вы будете после этого всего?! – обиделся звукорежиссёр.

Наталья цыкнула на него и проводила нас к выходу.

– Как я сегодня?! – спросила я издателя и менеджера.

– О, зелено!!! Зелено!!! – привычно завопили они.

Муж курил с режиссёром около железной решётки. Они уже хлопали друг друга по плечам, смеялись и, похоже, обменивались телефонами. Поймав мой взгляд, Никита сказал:

– Я не такой! Я просто красивый! – и тряхнул своей холёной шевелюрой.

Мы спустились вниз.

За створкой входной двери – ну, конечно же! – было приклеено объявление: «Нежные, ласковые, заботливые, большие! Отдам только в добрые руки!» – и фото выводка хорошеньких щенков, помеси алабая с кавказцами. Девять убойных единиц друзей человека. Один краше другого!

– Невыносимый город! Не успела я только что в эфире заявить, что ничего Одессе не должна, как Она уже выписывает мне очередные счета! – проворчала я себе под нос.

– Поехали! У нас скоро следующее интервью! – окликнула меня менеджер.

Вечером мы пошли прогуляться.

– Я проведу вас к Дерибасовской короткой дорогой – через Пале-Рояль!

– Через Париж, что ли? – ехидно поинтересовался издатель.

– Это вы в своей Москве большой пуриц, Пал Михалыч, а в Одессе – еле-еле поц!

Он никогда прежде не был в Одессе. Он никогда не слышал пиликаний и распевочных завываний, сидя в проходном дворе за Оперным. Мы уселись на скамейку и предались созерцанию одесских котов.

– А зачем скамейки цепями примотаны? – поинтересовался издатель.