Аустерия - Юлиан Стрыйковский Страница 27

— Ой-ёй-ёй-ёоо-ёо-ёй!

Ойёой!

Ойёйёйёйёй!

Старый Таг открыл дверь и всплеснул руками.

Сапожник Гершон стал протискиваться к нему между танцующими.

— Гершон, выручай!

— Что надо сделать?

— Если б я знал!

Старый Таг пробрался к цадику.

Цадик сидел во главе длинного стола, и лицо его утопало в окладистой бороде.

Старый Таг коснулся рукава цадика.

Цадик чуть приподнял голову.

— Ребе, смотри, что они делают!

— Ха?

— Вели им перестать, ребе!

— Чего ты хочешь, сынок?

— Ребе! Дорогой ребе! Пусть они перестанут танцевать! Это смертельно опасно! Это опасно для души! В такую ночь! В городе заваруха! Пьяные казаки бьют, убивают, насилуют!

— Напиши! Напиши!

— Ребе! Выслушай меня!

— Что, сынок?

— В моем доме смерть.

— Фууу!

— В моем доме лежит она!

— Выздоровеет! Поправится!

— Ребе!

— Йоселе передаст!

— Ребе!

— Имя? Имя?

Ребе, я не писал никакого квитла. [43]Никакого квитла. Пускай твои хасиды перестанут танцевать! Это смертельно опасно! Это опасно для души!

— Сын?

— Не приведи Господь. Да упасет его Бог от всяческого зла.

— Имя напиши! Напиши имя!

— Ребе! Слушай, что я говорю!

— Йоселе передаст!

Подбежал рыжий.

— Йоселе! Йоселе! — обрадовался цадик.

— В чем дело? — Рыжий затряс руками прямо перед лицом старого Тага.

— Перестаньте, Бога ради!

— Ни на минуту его нельзя оставить одного! Что он вам? По-вашему, он железный? Он ведь тоже человек! Неужели ему нельзя дать ни минуты покоя? В чем дело? — Рыжий размахивал руками в широких рукавах. — К нему можно только через меня! У него прямая связь только с небом. Для обычных людей у него есть я.

— Ради Бога! Перестаньте танцевать! Побойтесь Бога!

Рыжий уже приложил ухо к губам цадика.

— Где это видано! Где это слыхано? В такую ночь! Это что, Симхат-Тора? [44]— кричал старый Таг.

— Чем эта ночь отличается от любой другой ночи в году? — Рыжий не отрывал уха от губ цадика.

— А вы не знаете? Люди! Вы не знаете, что творится на свете? По какой земле вы ходите? Хотите навлечь на мой дом несчастье?

— Там, где остановились мы с цадиком, никакого несчастья быть не может. — Рыжий так и не поднял головы.

— Вы знаете, что сейчас казаки делают в городе?

— Казаков по воле Всевышнего ждет такой же конец, как и всякого врага сынов Израилевых. Они утонут, как египтяне, будут висеть на виселицах, как Аман и его сыновья.

— Жизнь! Жизнь! — раздался крик.

Рыжий вскинул голову.

Старый Таг обернулся.

Мальчик с впалыми щеками и глазами на поллица лежал на лавке. Он один не танцевал. Лежал, втянув голову в плечи.

— Ты! Ты! — рванулся к нему рыжий.

— Жизнь! Жизнь! — скулил паренек.

— Скажи, что ты видишь? Опять голую? С выпяченным задом? Скажи! Расскажи все, что видишь. — Рыжий размахивал в воздухе кулаком. — Все, что видишь! Ты! Ты!

— Нет! Нет!

Кантор, сын кантора, гладил мальчика по голове:

— Не бойся!

Рыжий достал красный носовой платок и вытер лицо.

— Довольно! Хватит уже на сегодня! Слышите?

Пляска прекратилась.

— Что случилось? — спросил юнец с едва пробившимся пушком на лице.

— Ребе увидел большую тучу.

— Уже! Уже! Мы были уже близко, — сопел самый красивый с золотистой бородой и золотыми завитками пейсов.

— Посмотрите на него! — Рыжий показал на мальчика, лежащего на лавке. — Злой дух опять не дает ему покоя. Мясо! Мясо! Дайте ему, будто он гой, тарелку мяса! Свиного мяса! Из задней части! Тьфу!

Мальчик вскочил с лавки, пошатнулся и выкрикнул:

— Слушай, Израиль: Господь, Бог наш, Господь един есть!

— Гнать его! Гнать такого! — Рыжий дергал мальчика за пейс. — Теперь каждый, кто только захочет, получит к нам доступ. В него вселился демон. Да охранит нас и убережет Бог!

— Да охранит нас Бог!

— Бог не допустит!

— Вон! Тьфу! Тьфу!

— Тихо! — Рыжий подбежал к цадику, взялся руками за спинку стула. Закрыл глаза и начал раскачиваться.

Стало тихо.

— Нет! Нет! — Мальчик попятился к двери.

Кривобокий хасид с лиловыми, как сливы, мешками под глазами заступил ему дорогу.

— Куда? А, малыш? Куда, мой хороший? — Схватив одной рукой мальчика за воротник, он подтолкнул его к столу.

— Нет! Нет! — кричал мальчик.

— Тихо! — Рыжий мигнул кривобокому хасиду, чтобы тот его отпустил. Нагнулся и приложил губы к уху цадика: — Ребе? Что сделать с этим маленьким грешником? Ага! Хорошо! Пусть откупится. Хорошо, я не против. Пусть этот выродок откупится. Ха? Ребе?

Цадик молчал.

— Что они хотят от этого мальчика? — спросил Апфельгрюн, владелец магазина модельной обуви.

— Не надо вмешиваться. Это их дела, — сказал Притш, владелец концессии на торговлю табачными изделиями и лотерею.

— Это вы говорите? Вы — такой… такой… современный, — сказал Апфельгрюн. — Да они же его замучают.

— Да. — Сапожник Гершон посмотрел на старого Тага.

Старый Таг развел руками:

— Подождем немножко, там видно будет.

— Бушмены! — прошипел сапожник Гершон.

Юнец с едва пробившимся пушком на лице вышел на середину залы.

— Пускай уже ребе один раз скажет что-нибудь громко. Мы все очень этого хотим. Правда, братья, сыны Израилевы?

Никто не ответил.

А цадик молчал.

Рыжий поднял вверх руку:

— Ша! А ты садись! — кивнул он безбородому. — Ребе! Я тебя спрашиваю. А ты сочти меня достойным ответа. Это должен быть денежный выкуп? У него богатый отец. Что для такого богача десять—двадцать гульденов?