Горы, моря и гиганты - Альфред Деблин Страница 27

МАССЫ сделались пресыщенными и изнеженными. Начался поиск новых потребностей. Элита впускала в свои владения все новые чужеродные толпы, расширяла городские ландшафты. Когда строгость нравов в среде господствующего класса ослабла, участились случаи предательства, раскрытия посторонним кастовых тайн — из легкомыслия или ради хвастовства, либо в состоянии подпития. Чаще теперь появлялись в этой среде фигуры совершенно безудержные, ужасные… И, с другой стороны, — глупые, неповоротливые, податливые. Женщины и мужчины, относящиеся к правящему слою, предпочитали держаться вместе. Вскоре им снова пришлось защищать свою власть и свои аппараты.

Опасные жестокие лидеры выходили теперь не только из господствующего слоя, но и из пышно разросшейся многообразной человеческой массы.

В конце двадцать четвертого века дело дошло до первых отчаянных бунтов против машин. Еще столетие спустя люди рассказывали друг другу о тогдашних впечатляющих деяниях. Удары всегда наносились от периферии Круга народов к центру: Тимбукту против Рима, Сидней против Сан-Франциско, Северная Африка против Мессины и Палермо. В градшафтах, остававшихся вне зоны таких событий, процветали высокомерие и всё из него вытекающее. Никогда больше у господствующего слоя, поддерживаемого Лондоном, чернь не отнимала власть, как это произошло в Милане. Однако случались дерзкие посягательства на сами средства осуществления власти. В Библии рассказывается о восстании Маккавеев. Имена Таргуниаша, Цуклати сопоставимы с именами этих легендарных братьев. Остатки европейцев на североафриканском побережье, так и не ставшем объектом европейской экспансии, внезапно показали свою силу. В тамошних ленивых, погруженных в грезы городах появились возмутители общественного спокойствия. Они подстегивали ярость масс. С помощью генераторов зримых образов — аппаратов, прежде служивших только для развлечения, — жизнь королевы Мелиз и ее приближенных изображалась теперь в сатирическом ключе. Воспроизводились собор города Бордо, прислужники и прислужницы в священнических облачениях, копья солдат. Снова разыгрывались зверские «суды над мертвыми», мужчин и женщин хватали на улицах на полях в домах. Смысл показов сводился к тому, что опасные аппараты нужно уничтожить. Как и головы, их придумавшие.

В разных градшафтах нашлись, будто их надуло ветром, мужчины и женщины, готовые посвятить себя борьбе с изобретателями аппаратов. Посредством разных коварных уловок — с помощью возлюбленных, или друзей, или собутыльников намеченных жертв — в самых могущественных городских ландшафтах организовывались похищения людей из правящего сословия. Как правило, похититель погибал одновременно с похищенным: стремление уничтожить аппараты было настолько сильным, что о своей безопасности никто из нападавших не думал. Часто оба навеки засыпали от кокаина или бразильских ядов: и похититель, и жертва. Земля под аппаратами уже загорелась. Ибо количество добровольцев, готовых пожертвовать собой таким образом, стало неисчислимым.

Таргуниаш и Цуклати, не обладая никакой властью и даже не имея многочисленных сторонников, обратились к сенатам своих государств с требованием выдать им все машины и затем подчиниться решению народа: какие аппараты будут сохранены, а какие — нет. Незримым государственным контролерам и комиссарам не удавалось обнаружить этих двух людей, потому что оба они никому не сообщали о своих планах и правды о них не знало даже их ближайшее окружение.

Для Антверпена и Кале — там жили эти двое — наступило время тяжелых испытаний. В этих городах действовала некая сила, никому не ведомая, — действовала быстро и, что усиливало опасность, тайно. Представители господствующего слоя, пребывавшие в полудреме, в один прекрасный день вздрогнули, очнулись. Хотя не произошло никакой подозрительной смерти во время застолья, никакого нападения чужаков, они поняли: предатель находится среди них. Приехавшие из Лондона комиссары ничего не нашли. А ведь в Антверпене за один день были разрушены все коммутаторы городского центра, у большинства сенаторов исчезло оборонительное оружие. Город оказался беззащитным. Таргуниаш призывал народ к мятежу. Массы слушали его с удивлением: пошумев немного, расходились по своим делам. Когда появились лондонцы, Таргуниаш ушел в подполье. Попытался оттуда будоражить людей. Напрасно. Элита выплеснула на них поток новых удовольствий. И тут вдруг трансмиссионная установка Антверпена остановилась. К вечеру она не возобновила работу. Спустя два дня — тоже. Имя Таргуниаша было у всех на устах. В конце концов его обугленный труп обнаружили между проводами главного аккумулятора, который он таким способом сломал.