Страна смеха - Джонатан Кэрролл Страница 27

– Могу я что-то сделать? Я вызову “скорую”, да? То есть постойте пока здесь, а я позвоню в “скорую”.

Водитель повернулся, и я узнал его со вчерашнего барбекю. Один из поваров у гриля. Один из шутников.

– Все это неправильно. Ладно, я и так знал. Конечно, идите, зовите эту чертову “скорую”. Ничего не могу пока сказать.

Его лицо было перекошено испуганной гримасой, а вот тон меня удивил. Голос его звучал полусердито-полужалобно. Страха же – ни капли. Равно как и раскаяния. Наверное, он был в шоке: ужасные события заставляют человека поступать черт-те как и говорить черт-те что. Бедняга, вероятно, понимал, что на остаток его жизни легла тень, как бы ни сложилась дальше судьба мальчика. Он виноват в том, что наехал на ребенка, и груз этой вины ему тащить еще полсотни лет. Боже, мне было его жалко.

– Джо Джордан! Это же не ты должен был быть!

У нас из-за спины появилась миссис Флетчер с розовым кухонным полотенцем.

– Я знаю, черт возьми! Сколько еще всего пойдет наперекосяк, прежде чем наведем наконец порядок? Слышали про прошлую ночь? Сколько уже таких случаев, четыре? Пять? Больше никто ничего не знает, ничего!

– Успокойся, Джо. Поживем – увидим. Вы хотели вызвать “скорую”, мистер Эбби? Номер один-два-три-четыре-пять. Просто наберите первые пять цифр. Это служба спасения.

Мальчик начал издавать булькающие звуки, а его ноги непроизвольно задергались, как у лягушки от электрического щупа на уроке биологии. Я взглянул на Джордана, но он смотрел на мальчика и только качал головой:

– Говорю вам, Гузи, это должен был не я быть. Повернувшись, чтобы бежать звонить, я услышал, как миссис Флетчер сказала:

– Да успокойся ты, подожди.

Шлепая босыми пятками по горячему асфальту, я краем глаза снова увидел тающее мороженое. Саксони стояла на верхней ступеньке крыльца, держа Нагеля за толстый кожаный ошейник.

– Он умер?

– Нет еще, но состояние тяжелое,– ответил я на бегу. – Нужно вызвать “скорую”.

Когда приехала “скорая”, вокруг успела собраться группа зевак. Посреди дороги виднелась белая патрульная машина с рядом синих мигалок на крыше.

Полицейское радио наполняло воздух отрывистым треском, эфирные голоса звучали непреклонно и в то же время раздражающе.

Мы наблюдали с веранды, как обмякшее тело осторожно положили на носилки и затолкали в заднюю дверь кареты “скорой помощи”. Когда она уехала, Джо Джордан и патрульный задержались перед нашим домом. Они о чем-то говорили, Джордан то и дело потирал подбородок, а коп держал руки на широком черном ремне с кобурой.

Миссис Флетчер отделилась от зевак и подошла к Джо с полицейским. Они поговорили несколько минут, и полицейский вместе с Джорданом уехали на патрульной машине. Миссис Флетчер проводила их взглядом. Потом обернулась ко мне и поманила. Я спустился с крыльца и прошлепал по теплым плитам дорожки.

– Том, вы все видели, так?

– Да, к несчастью. Весь этот ужас.

Солнце стояло высоко и светило прямо у нее из-за плеча. Мне приходилось щуриться, глядя на нее.

– Мальчик смеялся, прежде чем его сбило?

– Смеялся? Не понимаю, о чем вы.

– Смеялся. Понимаете? Смеялся. Он ел это фисташковое мороженое, но он еще и смеялся?

Она говорила вполне серьезно. Что за дурацкий вопрос, черт возьми?

– Нет, такого не помню.

– Вы уверены? Вы уверены, что он не смеялся?

– Да, пожалуй. Я видел его до последнего момента, но смотрел не слишком внимательно. Хотя насчет смеха все-таки уверен. А почему это так важно?

– Но он трогал забор, верно?

– Да, забор он трогал. Вел свободной рукой по верхней перекладине.

Миссис Флетчер глядела на меня, и я смущался, чувствовал себя неуютно. Чтобы выбраться из-под рентгеновских лучей ее взгляда, я огляделся по сторонам. Все смотрели на меня тем же бесстрастным взглядом, что действовал мне на нервы еще накануне, на пикнике.

Какой-то старый фермер в ржаво-рыжем “корвейре”, подросток с пакетом продуктов под мышкой, рыхлого вида женщина с розовыми бигудями и непривлекательно свисающей с губы сигаретой. Все уставились на меня...

Примерно через час миссис Флетчер и Саксони отправились за продуктами, сказав, что вернутся во второй половине дня. В глубине души я хотел составить им компанию, но меня не пригласили, а напрашиваться мне всегда как-то неловко. Вдобавок я подумал, что ненадолго разлучиться может быть даже полезно. Хотелось зафиксировать кое-какие мысли, кружившиеся в голове с тех пор, как мы приехали. Первые впечатления от Галена и т. д. Заодно было бы неплохо глянуть прихваченные с собой литературные биографии – надо же знать, как такие вещи пишутся.

Я надел вельветовые шорты, футболку и сандалии, налил себе на кухне еще одну чашку кофе. Нагель ходил за мной как привязанный, но это становилось привычным. Я уже почти решился: что бы там ни вышло в итоге с книгой, но как только вернусь в Коннектикут, куплю себе такого же чокнутого пса. А, может, и прямо здесь куплю, тогда у меня будет родственник одной из собак Маршалла Франса. Не получится с биографией – так хоть бультерьера привезу.

Я уселся в одно из кресел-качалок и поставил чашку на пол рядом. Нагель сунул было нос в кофейные пары и осторожно принюхался, но я дал ему тумака по башке, и он улегся. Я раскрыл книгу, но не прочел и полстраницы, как перед моим мысленным взором возник и прочно утвердился лежащий на улице мальчик. Я попытался думать о Саксони, о Саксони в постели, о том, что я успел секунду назад прочесть о Реймонде Чандлере [42], и какой сегодня погожий денек, и каково это было бы – переспать с Анной Франс... но сбитый мальчик упорно отказывался вылезать из моей головы. Я встал и подошел к перилам веранды посмотреть, разберу ли отсюда место, где его сбило. Посмотреть, осталась ли там кровь или еще какие-нибудь следы того, что час назад мы все стояли и глядели, как он умирает.

Мне вспомнилось, что, когда услышал о гибели отца, я тоже сидел на веранде. Вечер накануне я провел в гостиной у Эйми Фишер, на полу, и мы с Эйми смотрели отца в фильме “Мистер и миссис Время”. Мне было интереснее раздевать Эйми, чем наблюдать его игру; эка невидаль. Так как родителей Эйми не было дома, она позволяла мне все, чего я хотел. По ходу дела за спиной постоянно слышался отцовский голос, и я даже хохотнул разок-другой, уж больно странное было ощущение – трахаться перед отцом. Переменчивые серо-белые блики скользили по нашим телам; а, закончив, мы лежали бок о бок и смотрели окончание фильма. На следующее утро Эйми решила, что нужно позавтракать на веранде. Мы вместе накрыли на стол, и она даже озаботилась музыкальным сопровождением – принесла транзистор. “Би джиз” исполняли “Массачусетс” [43], а я валялся в гамаке, когда песню вдруг прервал экстренный выпуск новостей. Сообщали, что в Неваде разбился самолет Стивена Эбби; все, кто был на борту, погибли. Песня продолжилась, а я лежал как лежал. Из дома вышла Эйми с полной сковородкой омлета и канадского бекона и позвала меня есть. Она еще ничего не слышала, а, как я уже говорил, когда с тобой происходит что-нибудь ужасное, начинаешь вести себя странно. Что я сделал? Я сел за стол и съел все, что лежало на тарелке. Закончив, положил вилку рядом с пустым стаканом от апельсинового сока и сказал: