Парижанка в Париже - Всеволод Кукушкин Страница 26

– Ответ я прекрасно знаю: «Да, мог предполагать, что буду просыпаться в постели жены доктора наук, изобретателя и вообще красавца-мужчины, но вот, чтобы с женой генерального секретаря!» – Николай хотя и подхватил шутку, но был вполне искренен.

На самом деле у них как-то еще не было случая поговорить на тему «родословной». Но раньше или позже такой случай обязательно подворачивается.

* * *

Аня действительно по наследству носила фамилию Василькова. И у отца ее в паспорте было записано – Васильков, но далекий пращур был действительно… Васильчиков, тот самый поручик сумского гусарского полка Андрей Васильчиков, вошедший в Париж весной 1814 года. И он действительно приходился дальним родственником генералу, князю Васильчикову, но никогда не говорил об этом, то ли в силу природной скромности, то ли из соображений иного порядка.

А то, что из фамилии выпали две буквы, так письмоводители во все времена не отличались особенной аккуратностью, особенно в начале двадцатого века. Да и какое значение во времена Советского Союза имело столь далекое, хотя и славное, высокое происхождение! Записывались в разнообразных анкетах наследники княжеского рода просто – «из служащих», и все тут. А о том, что одна из бабок была графиней, до конца восьмидесятых лучше было и не вспоминать, хотя где-то дома и лежали в папках бумаги, переходившие по наследству, но нигде не предъявлявшиеся за ненадобностью. Ни на улучшение жилплощади, ни на размер пенсии заслуги далеких предков никак не влияли в положительном плане. Так, только тешило самолюбие сознание того, что были представители рода людьми зачастую достойными и полезными для державы.

* * *

1814 год. Париж, 2–13 июня.

… Для следующей поездки – в Тулон – Андрею требовался попутчик, все-таки одному отправляться было небезопасно. По стране болталось много бывших наполеоновских офицеров, которые не знали, куда приложить свои силы, а потому или просиживали часами в кафе, или задирались с пруссаками и австрийцами. Попутчик образовался как-то случайно, но при весьма необыкновенных обстоятельствах.

Андрей Васильчиков вместе с двумя бывшими сослуживцами по гусарскому полку сидел в ресторане «Роше де Канкаль» на углу рю Мандар и Монмартр в обществе двух симпатичных и весьма веселых девиц. Им было весело, благо вино оказалось неплохим, а парижанки словоохотливыми, к тому же смеялись каждой шутке. Неподалеку сидел какой-то пруссак в цивильном с симпатичной брюнеткой, по каким-то неуловимым признакам дамой «легкого поведения», постепенно напиваясь и, в силу того, декламируя все громче и громче.

«…Пьяный пруссак становился невыносим. Сначала он шумел, что французы грязнули, что они не умеют держать свои города в чистоте и порядке. Потом стал называть Наполеона «пузатым узурпатором», а потом дошел до того, что только благодаря руководству прусских офицеров, тупые русские смогли дойти до Парижа, – описывал ситуацию в письме к другу в Петербург Васильчиков. – Мы уже намеревались справиться с этим дураком, как из-за столика неподалеку поднялся офицер нашего гренадерского корпуса. Эдакий прямо-таки человек-гора: гигантского роста, широкоплечий, с огромными ручищами. Он подошел к болтуну, но тот лишь глянул на него и продолжал верещать, не оценив ситуации. Гренадер на хорошем французском посоветовал ему замолчать, но в ответ услышал какое-то ругательство на немецком языке, после которого пруссак, довольный собой, расхохотался.

Тут наш гренадер взял его за ворот и начал поднимать, затем второй рукой взялся за штаны, где пояс, и поднял повыше. Пруссак лишь болтал руками и ногами, как лягушонок. Дама, которая сидела за столом с пруссаком, сначала растерялась, а потом улыбнулась русскому офицеру, который с этой необычной ношей подошел к двери, пнул ее ногою и выкинул пруссака на улицу, а после того вернулся за свой стол, где сидела небольшая компания. Я подошел к нему пожать руку и представился. «Поручик Михаил Черкасский!» – назвал себя гренадер в ответ.

Через полчаса обе наши компании объединились, завершая вечер тостами на брудершафт. Славно повеселившись, мы расплатились, в том числе заплатили и даме пруссака, которая из-за нас оказалась без вечернего приработка, и вышли на бульвар. Метрах в пятидесяти справа я увидал двигающихся в нашем направлении четверых солдат – двоих русских и двоих пруссаков, впереди которых шли два офицера. Меж ними был и тот самый пруссак. Я сразу понял, что пруссак наябедничал и теперь за Мишелем идет караул. Чтобы избежать неприятностей, я взял его за руку и увлек в противоположную сторону. Судя по всему, он вышвырнул какого-то неординарного прусского офицера, и тот добился присылки караула. Это уже грозило английской гауптвахтой.

Поскольку завтра мне предстояло ехать в Тулон, я решил помочь этому гиганту избежать ненужных объяснений и угрозы попасть к кому-либо из генералов на скорый суд. А то еще влепят ему наказание в назидание другим! Быстро объяснил я Мишелю свой план: немедля же идем к дежурному офицеру свиты и просим подготовить приказ о направлении капитана Михаила Черкасского в Тулон, в качестве моего сопровождающего.

Дежурным офицером в тот вечер оказался мой знакомый Петр Алексеев, адъютант князя Петра Волконского, который с большим уважением относился к графу Чернышеву. Отблеск эполет этого яркого генерала уже падал и на меня. Без лишних расспросов Алексеев приказ подписал сам и вручил Мишелю, чтобы тот сию же минуту отнес его своему командиру. Беспокоить Чернышева я не решился, да и где его было искать, днем-то он поручил мне самому найти попутчика. Ну, может быть, и поругает за некоторое самоуправство. Но это уже будет потом…

В общем, наутро мы с Мишелем Черкасским отправились в Тулон, намереваясь пробыть в нетях десять дней. По моим расчетам, за это время дело должно стихнуть, никто следом за нами никого не посылал.

В поездке я убедился, какого хорошего попутчика направила мне судьба. Мишель оказался человеком необыкновенной доброты, сочетающейся с невероятной физической силой. У него было великолепное чувство юмора, смеялся он раскатисто и долго, при этом крутя большой головой. Ел он на удивление мало, хотя в кафе или трактирах, когда он входил, готовились, что он затребует целого каплуна или вепря. Женщины всяких возрастов смотрели на него с интересом и ластились к этому гиганту-богатырю. На его фоне я был неприметен, оставался в тени, что меня вполне устраивало.

По возвращении в Париж я рассказал всю историю Александру Ивановичу, и он лишь посмеялся. Но, поскольку результатом нашей поездки был удовлетворен более чем, то взялся помочь решить судьбу Михаила. На первое время Черкасского нарядили быть офицером безопасности при Поццо ди Борго, что льстило послу. Так что и сам посол, и посольство оказались под надежной защитой – капитан взял с собой нескольких гренадер, которые затем несли службу при посольстве».

* * *

Париж-Москва, Россия. 1985–2005 годы.

Аня Василькова родилась в Париже. Но не в том, где «…тихо Сена течет под мостом Мирабо», а в том, что в Челябинской области, ближе к Южному Ур а л у.