Ребенок - Евгения Кайдалова Страница 26

– Ты чего? – тряся меня за плечи, выкрикивал он. – Что случилось?

Я понятия не имела о том, что случилось. Но, с горечью глядя на заманчиво блестящие повсюду полосы льда, сознавала, что нашему катанию пришел конец.

Однако радость работы в офисе временно заглушала мои тревоги по поводу собственного здоровья. Наверное, впервые в жизни я чувствовала себя настоящим человеком среди настоящих людей – людей, у которых есть в жизни свое место. Пусть мое место было пока еще очень скромным, но оно существовало! Даже Антон, при всем моем уважении к нему, не мог этим похвастаться, он пока что лишь осматривался на местности, выбирая для себя путь.

Особенно счастливо я себя чувствовала тогда, когда наш коллектив собирался вместе для обеда, производя полное впечатление большой трудовой семьи: директор, пара менеджеров, маркетолог, бухгалтер и три секретарши (включая меня). Все мы существовали для того, чтобы давать людям возможность хорошо отдохнуть, все на свой страх и риск раскручивали непривычный для России бизнес, все были довольно молоды и потому чувствовали себя этакими brothers in arms – братьями по оружию. (Я недавно узнала это выражение на курсах английского и решила, что оно как нельзя больше подходит для описания отношений на фирме.)

Кроме сотрудников офиса, существовал еще целый ряд людей, организовывавших пейнтбол на местности: инструкторы, кладовщики, подсобные рабочие. Наш офис располагался на краю одного из больших московских парков, в нем и была огорожена сеткой территория для игры. Лишь через несколько недель работы я впервые увидела пейнтбол «живьем», и он произвел на меня такое же впечатление, как неожиданная химическая реакция – на юного лаборанта. На джипах и «мерседесах» в парк приезжали солидные дяди, макушка делового мира, привыкшая видеть под собой вечное броуновское движение подчиненных. Но как только они облачались в камуфляжные костюмы, шлемы, маски и брали в руки ружье, их мгновенно подчиняли себе природные инстинкты. На время игры мужчины вновь становились теми, кем когда-то создала их природа, – завоевателями и защитниками. Как бы неуклюжи и неказисты ни были их движения в «бою», мне было радостно смотреть на людей, занятых «настоящим» для них делом, и, честное слово, пока они были воинами, в каждого из них можно было влюбиться!

Зачастую к солидным дядям присоединялись их юные подруги, примерявшие на себя роль амазонок. Жены солидных дядей в игре, как правило, участия не принимали, лишь наблюдали за ней, удерживая возле себя десяти-, двенадцатилетних «вождей краснокожих». Мне рассказали, что однажды один из детей все же ускользнул от заболтавшейся матери и, всей душой желая быть на поле боя, прижался лицом к заградительной сетке. Надо же было такому случиться, чтобы именно в этот момент шальной «снаряд» попал ребенку прямо в бровь, чудом не задев глаза. Ведь пейнтбольные шары с краской оставляют на теле приличные синяки…

Случай этот мне рассказывали уже в офисе в тот редкий момент, когда нас не атаковали звонками. Выслушав, я спросила, почему не разрешают играть детям.

– Ты что! А техника безопасности? Они же беспредел устроят. К ним придется приставлять по инструктору на брата.

– Но ведь можно научить… Открыть при клубе специальную детскую секцию.

Маркетолог (с ним я и разговаривала) посмотрел на меня так, словно я на его глазах изобрела вечный двигатель.

– Только кто их будет учить? – задал он, раздумывая, вопрос самому себе. – Наши инструкторы?

– Ну да! Ведь детская секция может работать днем, когда еще не начинаются взрослые игры. Разве что нужно будет сделать специальный полигон…

– Зачем? Подойдет и этот.

Я обратила внимание на то, что в офисе стоит тишина – к нашему разговору внимательно прислушивались. Наверное, то, что мы с Юрой обсуждаем, действительно интересно… Я не отдавала себе отчета в том, что мы с ним разговаривали на равных – как два специалиста одного уровня. И я не думала, что наш разговор будет иметь продолжение. Но на следующий день Виктор вызвал меня к себе и предложил вместе с маркетологом заняться организацией при клубе детской секции – это выгодно отличило бы нас от уже начавших появляться конкурентов.

– А мои теперешние обязанности?

– Возьмем другую девушку.

Виктор произнес это таким будничным тоном, что я сразу взяла себе на заметку: маркетологи на дороге не валяются, а вот девушек пруд пруди. Разумеется, я была счастлива встать на более высокую ступень, чем «просто лицо женского пола». А ведь я успела проработать на фирме только месяц! (Лишь несколько дней назад, невзирая на мамины запреты, к ней отправился первый телеграфный перевод.)

Вне себя от восторга, я сделала то, чего не позволяла себе раньше: широкий жест, небрежно совершенный в супермаркете крупными купюрами. Когда Антон заглянул ко мне вечером, на столе его вместо чая поджидала бутылка ликера «Baley's», а вместо печенья – россыпи экзотических деликатесов.

– Неужели коммунизм все-таки наступил? – осведомился он.

Я была готова счастливо засмеяться любым его словам, но в голосе Антона не чувствовалось радости, скорее, скрытое напряжение. Почему? Я принялась возбужденно рассказывать о своей победе, надеясь разделить с ним ее сладостный вкус, однако Антон не спешил погружаться в переполнявшие меня эмоции и слушал довольно сдержанно. Впрочем, он, как и прежде, подбадривал меня жизненно важными для рассказа вопросами: «А что он?», «А потом?», «И что ты ответила?»

– Я ответила, что, конечно, согласна! – пропела я.

Антон усмехнулся и стал откупоривать бутылку.

– Я смотрю, ты штурмуешь служебную лестницу.

Как бы это ни было странно, я уловила в его интонации зависть. И секунду спустя уверила себя в том, что ошиблась. Мы с Антоном – одно целое, а значит, моя радость – это его радость, а мое горе – его горе, и никак иначе!

– Не слишком ли рано тебе доверили такую должность?

Я пожала плечами:

– Видно, больше некому.

– Да ну?

Мне вновь пришлось уверять себя в том, что Антон задает такие вопросы не всерьез. Да он наверняка меня просто поддразнивает!

– Как бы там ни было, я справлюсь.

– Почему ты в этом так уверена?

– Потому что мне этого хочется.

– Веское основание!

– Слушай, ты что, за меня не рад?

– Нет, рад, – спохватился Антон. – Очень… Просто я волнуюсь, получится ли у тебя…

Я решила не подвергать его последние слова внутреннему анализу на правдивость. Улыбнувшись, я пересела со стула к нему на колени, обняла и со всей возможной мягкостью прошептала на ухо:

– Пусть вопрос о работе между нами больше не стоит!

Антон изобразил ответную улыбку, но я ощущала, что к внутреннему примирению с моими успехами он не пришел. Особенно очевидно это стало чуть позже, когда, вместо того чтобы нежно притянуть меня к себе и, одной рукой расстегивая пуговицы на блузке, другой обнажить плечо для поцелуя, он без предисловий бросил меня на постель. Пока я успела несколько раз изумленно моргнуть, мои руки были подняты выше головы и с силой прижаты к кровати так, чтобы я не могла сопротивляться. С меня довольно грубо срывали одежду.