Человек, который съел "Боинг-747" - Бен Шервуд Страница 25

— Ну что, по-моему, пора, — сказал Нейт. — Чует мое сердце, они появятся с минуты на минуту.

— Я готов, — безучастным голосом произнес Уолли.

На самом деле в его голове бушевал настоящий ураган мыслей и эмоций. Готов? К чему готов? К тому, чтобы поставить какой-то дурацкий мировой рекорд? Готов к тому, чтобы всю жизнь гнаться за тенью Виллы? А готов ли он на самом деле к тому, что в один прекрасный день она ответит на его чувство взаимностью?

Вскоре друзья увидели в темноте первую светящуюся точку. Затем чуть в стороне мелькнула другая, и вот уже в ночной воздух разом поднялись сотни и сотни светлячков.

— Ну, поехали, — скомандовал Нейт.

Уолли водил удочкой из стороны в сторону и быстро-быстро нажимал на кнопку самодельного выключателя. За долгие годы охоты друзья перепробовали самые разные режимы и темп мигания и уже давно раскрыли тайный код светлячков, который, по всей видимости, обозначал у них готовность к спариванию, служил своего рода брачным сигналом, которым пользуются самцы для привлечения самок. В общем, что-то вроде «эй, детка, хочешь позабавиться?», переданное световой азбукой Морзе в кромешной тьме.

В школе Уолли учился неважно. По биологии у него была неизменная «тройка», иногда с минусом, а иногда без. Впрочем, за долгие годы про светлячков он выучил все, что ему было нужно. Итак, светлячки принадлежат к отряду жуков, а их свечение обусловлено особой ферментной (если совсем по-научному, то энзиматической) реакцией, происходящей в их организме. Помимо термина «энзиматический», Нейт любил употреблять еще одно мудреное слово: «биолюминесценция». «Ну и словечко, язык сломаешь», — дивился Уолли. Неужели нельзя как-то попроще выразить словами распространенное природное явление — свечение живых организмов? Вот и Вилла была для него своего рода светлячком во мраке жизни, таинственно мерцающим, зовущим куда-то… Все метафоры, которые использовали поэты по отношению к светлячкам, как нельзя лучше подходили к той роли, которую играла Вилла в жизни Уолли. Она действительно была для него живым — или нет, скорее, живительным — светом или маяком.

— Ну что, так и будешь стоять, как истукан, на одном месте? — чуть раздраженно спросил Нейт, садясь на траву. С этими словами он открыл майонезную банку и высыпал в нее добычу из сачка. — Вон, всего-то штук пятьдесят наловили. А мне их несколько сотен нужно. У меня завтра занятия в летней школе.

— Ну извини, — мрачно буркнул Уолли.

Нейт осветил фонариком банку с жуками. Вот они, светлячки: красная головка, черная спинка, желтое брюшко.

— Что-то ты сегодня тормозишь, — заметил он другу, выключив фонарик. — Чаще нужно мигать. Среднестатистический самец светлячка моргает три целых и три десятых раза в секунду. Чем чаще — тем у них круче считается. Доведи моргание до четырех раз в секунду, и светлячихи будут от тебя без ума. Слетятся, как бабочки на свечу. А если моргать реже чем два с половиной раза в секунду, они на тебя даже не посмотрят.

«Вот в чем корень всех моих проблем, — грустно подумал Уолли. — Всю жизнь я торможу, всю жизнь мигаю реже, чем нужно».

Еще совсем мальчишкой он как-то раз выстриг имя Виллы на пшеничном поле, на склоне холма — так, чтобы было видно издалека. И выставил себя полным идиотом, умудрившись сделать в коротком слове орфографическую ошибку. На следующий год на все сэкономленные деньги он нанял «кукурузник» Эйса Клинкера, в обычные дни занимавшегося опрыскиванием окрестных полей. К самолету прицепили здоровенный баннер с надписью «Я люблю тебя», и в нужный момент, как раз в разгар вечеринки по случаю начала учебного года, самолет пронес это полотнище над школьным двором. Увы, Вилла так и не догадалась, что это послание было адресовано ей, а сам Уолли не решился сказать ей об этом. Несколько лет спустя он от отчаяния совершил совсем уж глупый поступок: проткнув себе плечо настоящей охотничьей стрелой, он пришел в медпункт и заявил, что его подстрелил Купидон. Увы, даже этот дурацкий, но от того не менее героический подвиг не произвел на Виллу должного впечатления. Бедный Уолли просто не знал, что делать дальше.

— Давай, начали, — скомандовал Нейт. — Мигай чаще. — С этими словами он стал энергично орудовать сачком, пытаясь отловить как можно больше глупых светлячих и ревнивых светлячков, решивших выяснить, что за незнакомец появился на их поляне.

Вот так всегда: мигай чаще, не тормози.

Уолли крепко сжал руками удилище и стал как можно чаще нажимать на кнопку выключателя. С каждой вспышкой лампочки мир вокруг него становился понятнее, вопросы разрешались ответами. Уолли вдруг осознал, что ему придется-таки пойти на установление этого рекорда, чтобы приманить Виллу. Ну не сможет она не клюнуть на эту яркую вспышку. Более эффектного и в то же время внятного признания в любви Уолли придумать не мог.

Бар под названием «Дубина стоеросовая» был полон. Фермеры, судя по всему, съезжались сюда со всей округи после рабочего дня. Они приходили кто целыми компаниями, кто поодиночке, прямо в рабочей одежде, пропыленные, потные и уставшие. Лишь выпив здесь рюмку-другую и пообщавшись со знакомыми, они ехали по домам принимать душ и ужинать. Мужчины привычно садились целыми компаниями за маленькие круглые столики и пили красное пиво, закусывая его ломтями пиццы и квашеной капустой. Висевший над стойкой телевизор был настроен, естественно, на спортивный канал. Сейчас по экрану беззвучно бегали туда-сюда тренирующиеся футболисты.

Джей-Джей в одиночестве сидел за барной стойкой — ближе к дальнему ее краю. Вот она, сладкая жизнь регистратора рекордов. Он, конечно, мог заговорить с кем-то из посетителей и подсесть к одной из компаний, но у него были свои правила, которые он сформулировал за годы работы. Джей-Джей давно уяснил для себя, что излишне панибратские отношения с местными жителями, а уж тем более пьяные посиделки и последующие братания до добра не доводят. Все должно быть в меру. Знакомство и контакты — это хорошо. Полная потеря дистанции и фамильярность — плохо. В общем и целом стройная, не слишком сложная система правил Джона Смита работала исправно.

И вот — очередной захолустный городишко, очередной бар и еще один вечер, проведенный в одиночестве. С другой стороны, нельзя было не порадоваться тому, что есть еще на земле уголки, где подают вполне сносное пиво по пятьдесят центов за пинту. Кстати, это самое пиво местного производства ему подали в меру холодным, в приятно запотевшем бокале. «А что, все не так уж плохо», — промелькнуло в голове у Джей-Джея после первой пары глотков. Может быть, не так уж даже и страшно было бы жить здесь, в этой дыре на окраине Небраски.

— Еще пиво будете? — поинтересовалась у одинокого посетителя женщина за стойкой. Ее необычно вытянутое лицо покрывал густой слой макияжа, а каштановые волосы были тщательно завиты.

— Да, пожалуй, стоит повторить, — ответил Джей-Джей и на всякий случай мысленно напомнил себе о том, что, с учетом его индивидуальной реакции на алкоголь, два пива — это предел разумной для него нормы. После третьей кружки он, пожалуй, вряд ли бы вспомнил, где находится и как здесь оказался.