Трения - Филипп Джиан Страница 25

Я наблюдал за ним с веранды, сидя на солнце с книжкой, и чувствовал, что час его приближается. С каждым днем он выглядел все более жалким, и каждый день был хуже предыдущего.

Когда позвонила мать, небо было пунцовым и уже усеяно звездами. Венсан стоял у дома, ругался и грозил небу кулаком, в котором была зажата бутылка.

— Послушай сама, — предложил я матери, которая спросила, что там происходит. — Ты готова выдержать такое? Посмотрела бы ты на него сейчас. К нему даже подойти нельзя.

Она хотела знать, куда именно мы уехали, но я не стал уточнять, чтобы она нам не мешала.

— Зачем тебе знать? Тебе здесь все равно нечего делать. Тут просто конец света. Забудь эту пьянь, потому что его песенка спета, поверь мне. Ты же знаешь, я стараюсь ради твоего блага. Во всяком случае, я это знаю. Он тебе не муж, а мне не отец, и вбей это наконец себе в голову. По крайней мере, от этого небо нас избавило. Мама, ты хоть понимаешь: небо нас избавило от этого испытания, черт побери!

— Мама? Давно ты не называл меня мамой.

— Ты моя мать. Я могу называть тебя как мне вздумается.

Когда Венсан вернулся на веранду, я заканчивал разговор.

— Не хочу ее видеть, — глухо пробормотал он, упав на стул.

— Не очень‑то мило с твоей стороны. Эта женщина в тебя поверила. Эта женщина тебя полюбила. С этой женщиной ты спал еще несколько дней назад. Может, забыл?

Видя, что это на него действует, я продолжал развивать тему.

Я даже сходил за зеркалом и заставил его посмотреть на себя.

Когда он пытался от меня убежать, я догонял его и поворачивал нож в ране. Стояла глубокая, тихая, влажная ночь. Он зашел по щиколотку в воду, и я смолк, ожидая, что вот сейчас он совершит непоправимое. Но он вдруг вернулся и сказал, что хочет с ней поговорить.

— Чего? Это в твоем‑то состоянии? Ты же на ногах не стоишь. И что, интересно, ты ей скажешь? Иди проспись.

Но я все же набрал номер.

— Он хочет с тобой поговорить. Сейчас ты его услышишь, он в отличной форме.

Я протянул ему трубку.

— Лучше бы ты себе пулю в лоб пустил, — посоветовал я.

Не сводя с меня глаз, он прижал трубку к уху. Его рука дрожала, губы тоже. Я слышал в телефоне голос матери. Видел, как он качается и морщится. Слышал чавканье его промокших кожаных ботинок, уже не лиловых, а почти черных.

Но он так и не произнес ни слова.

* * *

На следующий день он сделал попытку побриться. Я объяснил ему, что щетина у него слишком длинная и что сначала надо подрезать ее ножницами. У него ничего получилось.

Немного подумав, я встал и молча сам взялся за дело. Несмотря на жару, какие‑то придурки жарились в своих лодках посреди озера. Они со свистом забрасывали удочки в надежде поймать хоть что‑то, хотя бы немного тишины и одиночества, пока на них снова не налетят женщины и дети. Местечко находилось всего‑навсего в часе езды от города, даже меньше, но им этого вполне хватало. Когда я встречал их в деревне, вид у них был отрешенный, будто они напрочь забыли, кто они и откуда.

А мы с Венсаном даже не прикоснулись к роскошным снастям, которые я закупил для поездки. Мой отец никогда не водил меня на рыбалку, и я делал все эти покупки, как последний сентиментальный дурак, как блаженный, как одержимый. Всякий раз, как я приглашал Венсана порыбачить — в те моменты, когда он не блевал, не выхаркивал по кусочкам свою печень, не прятался от света в своей комнате, темной, как логовище красноглазого козла, когда не бил себя в отчаянии в грудь, — он с гримасой отвращения отказывался.

— Хуже тебе все равно не станет, — уговаривал я. — Хоть какое‑то занятие, чем торчать здесь и слоняться из угла в угол. Раз уж мы все равно на озере, давай хоть попробуем.

Игра в карты тоже его не интересовала. К тому же я обнаружил, что он уже ничего в них не сечет, более того, в руках удержать не может. В качестве развлечения он смотрел одни и те же религиозные передачи или фильмы про животных, только быстро отключался. Тогда он обмякал, сползал на пол и валялся с открытыми глазами, ничего не видя вокруг.

— Когда я был мальчиком, отец водил меня на рыбалку, — сказал я.

Пока я укладывал бритву и ножницы на место, он рассматривал себя в зеркало.

— Ну что, глазам своим не веришь, — продолжал я. — Я понимаю, что ты должен чувствовать. Представляю, что творится у тебя в голове. Но никто тебе помочь уже не может.

Во второй половине дня я предпринял новую попытку:

— В общем, так, я все приготовил. Все снасти в лодке. Так что хватит ломаться. Поедешь со мной. Пиво в переносном холодильнике.

В тот момент, когда он наконец полез в лодку, заявилась Кароль.

— Я долго думала над тем, что ты мне в прошлый раз сказал, — объявила она серьезным тоном. — Думаю, это неуместная в данном случае гордость.

— Кароль, что ты тут делаешь? Где твои дети?

— За детей не беспокойся. И не уходи от разговора. У тебя это просто болезнь какая‑то.

Я влез в лодку, запихнув Венсана вперед.

— Куда вы?

Я схватил весло и оттолкнулся от берега.

— Эй, вы куда?

Что‑то с ней решительно было не в порядке. Я посмотрел на нее, все еще взволнованную после своей выходки, и налег на весла.

— У тебя серьезные проблемы, — крикнула она. — Тебе лечиться надо.

Я опустил голову и украдкой улыбнулся. Чтобы она не подумала, что я над ней смеюсь.

Через некоторое время солнце скрылось за верхушками елей, и Венсан очнулся от забытья, в которое впал после того, как мы отплыли. Я нахлобучил ему на голову парусиновую кепку и попытался сравнить его с фотографией моего отца. Несколько раз я нагибался и поправлял эту кепку, чтобы усилить сходство. Я был совершенно потрясен.

— Я так по тебе тосковал, — пробормотал я. — Мы так по тебе тосковали.

Отец умер двадцать лет назад, а первые слезы по нему я пролил только теперь, посреди озера, окруженного сумрачными елями.

На Венсана это никак не подействовало, В ярости, я запустил в него пакетом с бутербродами, но ему уже все было нипочем.

Потом я заставил себя успокоиться. Ничего, лучше клевать будет, говорил я себе, глядя, как куски хлеба плывут по волнам.

* * *

Когда мы снова причалили к берегу, небо над лесом пылало, как пожар, а озеро поблескивало, точно вино в бокале.

Я все еще не мог прийти в себя после мучительного эксперимента. Тем не менее старался держать себя в руках. Готовя ужин, я несколько раз выпил вместе с Венсаном.

Тот жаловался на комаров. Странное дело, они действительно все кружили вокруг него — я даже задумался, а не спирт ли их привлекает, раз они облюбовали эту проспиртованную губку и слетелись, как мухи на мед. Я пошел искать антикомариный аэрозоль, чтобы опрыскать комнату и не слышать больше стенаний Венсана.