Плюс один - Тони Джордан Страница 25

Уборка начиналась с самого рассвета, и весь день мы ели только яблоки, потому что для них не нужна была посуда и приборы. В конце концов поздно вечером голая – ведь наша одежда еще не высохла – мама мыла полы шваброй, начиная с дальнего угла и кончая у кровати, куда мы все трое впоследствии падали и где спали без простыней и наволочек. Папа интуитивно предчувствовал начало маминой чистящей лихорадки, как животные чувствуют начало грозы. За день до ее начала он складывал в машину рыболовные снасти и палатку. Если кто-нибудь спрашивал, куда он едет, я отвечала: с друзьями на природу. А сейчас я уверена, что ездил он один.

Даже в детстве я догадывалась, что было что-то, что моей матери очень хотелось смыть, что-то, что нужно было сжечь, выполоскать, оттереть любой ценой. Она не замечала, что всё и так чистое, потому что эти приступы случались с ней слишком часто. При этом в ее действиях были порядок и четкость. Теперь ее энергия куда-то подевалась, и всё, что осталось, – это умение говорить без остановки, не думая и не переводя дыхания. В детстве я не спала по ночам и мастерила ей подарки: обклеивала рамку для фотографий ракушками, раскрашивала обычную кофейную кружку, купленную в магазине. Однажды я вышила на наволочке слово «мама» розовыми наклонными буквами. Я мастерила эти вещи, чтобы увидеть любовь на ее лице, когда потом она их будет чистить или стирать.

Я убираюсь не так. Я делю работу на множество маленьких заданий и записываю их в маленьком блокнотике.

1. Убрать вещи со стола. 10 вещей.

2. Протереть стол.

3. Побрызгать стол чистящим средством и отполировать.

4. Поставить вещи обратно, все 10.

Лучше всего поделить работу так, чтобы можно было выполнять ее между делом, – например, прочитать 10 страниц из книжки и сделать пункт 1, прочитать еще 10 страниц и сделать пункт 2. Потом перейти к другой комнате. Обычно я люблю убираться, но на этой неделе даже уборка не давалась, за исключением жалюзи. Я никак не могла решить, когда и с чего начать.

Четверг, 15.40, погода нормальная, 36 градусов. Звонит телефон.

Пялюсь на него целую минуту. Или мама умерла, или это Шеймус.

– Алло?

– Э-э-э… алло, Грейс? Это Шеймус.

– Шеймус, Шеймус… А… вспомнила: Шеймус с кухонного пола.

– А какой еще может быть Шеймус? С заднего сиденья машины? С кухонного стола? Ты не даешь мне почувствовать себя особенным, Грейс.

– Твои проблемы. У нас тут Шеймусов, знаешь ли, как на параде в честь Дня святого Патрика.

– Ясно. И что я могу сделать, чтобы хоть как-то выделиться из этих остальных Шеймусов?

– Предложи что-нибудь.

– Минутку. – Он закрывает трубку. – Друг, мы такие фильмы не показываем. Нет. Нет у нас говорящих рыб, машин и крыс. У нас тут зона, свободная от антропоморфных существ. Иди-ка лучше в мультиплекс на Свонстон-стрит.

– Ты на работе?

– Ага. Сегодня вообще никого. А жаль. Мы думали, на ретроспективу Пола Кокса [12]народ валом повалит.

– Действительно странно. Родители предпочитают, чтобы их дети смотрели кино про говорящих рыб, а не про вуайеризм и прокаженных.

– Именно. Минутку. – И снова его голос доносится словно издалека: – Приятель, в любом кинотеатре города с тебя возьмут столько же. Я же эти деньги не в карман себе кладу. Ну и не покупай. Взял бы бутерброд из дома.

– Есть чем возмущаться. Небось маленькая кола у вас тридцать восемь долларов стоит.

– Тебе бы у нас понравилось. Если хочешь…

– Спасибо, но я сегодня дома убираюсь. В костюме французской горничной и туфлях на высоких каблуках.

– Больше ни слова, – говорит он. – В воскресенье в одиннадцать свободна?

– Возможно.

– Хорошо. Я за тобой заеду.

– И куда мы пойдем?

– Есть китайскую еду.