Нет кармана у Бога - Григорий Ряжский Страница 25

Так, дальше… Затем просила тост. И я знал, что последует за просьбой, какие выстраданные чтением моих текстов слова. Ну конечно, именно они — за мой удивительный талант, которым я щедро делюсь с людьми. За радость, даримую читателям. За то, что просто есть на свете такой замечательный человек, такой вот Бург. После чего — до дна, само собой. И откинуться на спинку дивана, прикрыв дрожащие от нетерпеливой страсти веки.

Дальше — мой ход. Чувственный неспешный поцелуй в губы, и ты уже искренне не понимаешь, куда девать молниеносно ввёрнутый в твой рот мокрый тёткин язык. Или девкин. А между тем история может затянуться допоздна, а оставлять на ночь не люблю. Дышат как-то для меня неудобно. Иногда запах изо рта, желудочный какой-то, отвратный. Храпят, бывает. Некоторые, забыв, куда попали, помаленьку пускают газ, обычно негромко, но всё равно неприятно. Но это редко, не стану нагнетать, потому что обычно не кормлю: только выпиваем плюс конфеты и нашинкованный лимончик. И главное, утром ждут продолжения, потому что тайно предполагают, что в последний раз, помня, что даже наличие оргазма при отсутствии сатисфакции приводит к психологической фрустрации.

А как не предполагать? Раз посчастливилось отметиться в постели с гением, то и запомни на весь отпущенный остаток, нерпа глупая. Или тогда сама пиши похоже, чтобы соответствовать. И заводи себе собственных поклонников, понимаешь.

Имелись и другие варианты одноразовых предприятий, не впрямую связанные с творческим делом, и их было не меньше, чем первых. Всё же те, первые, если хорошо задуматься, обслуживали в основном не физические мои потребности, а несли больше функцию потакателей авторских амбиций. Это как витамин. Биоактивная добавка. Усилитель вкуса. Или, если угодно, рыбий жир: пить не слишком приятно, но следует жмуриться и принимать. Такого, как в нём, оптимального сочетания полезности и неприятия, при легковымываемом послевкусии, больше не сыщешь. Оттого и приходится употреблять.

Но вот зато другие, что случались чаще и отличались большим разнообразием методов и форм, преимущественно несли чисто физический дивиденд. Известное дело, женщина хочет многого от одного мужчины. Тот же, наоборот, хочет одного, но от многих женщин. С этой целью многие и брались, по-разному, чаще — отовсюду, где просто плохо лежали. Уводились с вечеринок, отбивались от быстрых случайных знакомых, угадывались по призывно вытянутой длани при голосовании на улице в поисках тачки, подтягивались по звонку захмелевшего ко времени приятеля, выискивались на забытых визитках, снимались в местах общего пользования и бытового обслуживания населения, включая похоронные и свадебные мероприятия. Также отвоёвывались на выставках и презентациях в ходе дискуссий о состоянии современного искусства и последующего отхода по маршруту туалет — обратно, оперативно переходя из одних рук в другие. И так далее.

Эти могли вовсе книжек не читать. Чаще — совсем никогда. Слыхать — слыхали, но тоже не все. А могли и знать. Однако, как правило, лишнего форсу это обстоятельство мне не добавляло. Ну, пишет чего-то там себе, умничает, да и пусть — по барабану. Волнительней исследовать, чего у него там по мужскому элементу, который, как известно, состоит из общего вида самого тела организма, количества лет организма, состоятельности организма в смысле скупости и обратно и месторасположения организма по удаленности от центра города. А заодно из умения охмелить уже непосредственно женский организм. И если все исходные, приправленные парой уместно вброшенных анекдотов сойдутся, можно ожидать удачной рыбалки. В этом случае есть вполне терпимые вариации оставления до утра, не столь поганые, как те, первые. Правда, наутро, обычно сразу после освежающего вчерашние воспоминания совокупительного соединения, оставленная особь вполне могла бестолково изречь, что, мол, знаешь, милый, я хотела бы узнать тебя поближе… Ну, смех, да? А сам говорю, что, мол, я-то не против, солнышко, но только не сейчас. Вот вернусь из творческой поездки, и тогда сразу, да?

А как иначе? Если мужчина никогда не лжёт женщине, значит, ему наплевать на её чувства. Не согласны?

Далее. Оплаченные. Я хочу сказать, купленные за деньги. Продажные профессионалки. Говорят, излишнее употребление алкоголя вызывает проституток. Так вот — вычеркните сразу. Ни-ког-да! Их, помню, Инка моя ещё всегда терпеть не могла. Говорила, не верит в жалостливые истории с ребёнком, которого нужно кормить. Или с умирающей от рака мамой в русско-молдавско-украинской глубинке, которой срочно требуется неподъёмно дорогостоящая операция. Или прочее всякое не менее лживое. Это я о простых, что стоят на уличных точках. А уж насчёт сложных совсем в негодование приходила. Ясное дело, говорила, ноги раздвигать куда как проще, чем тоскливым-то трудом зарабатывать. И на самом деле, если вдуматься, что за дела такие? Зуб — за зуб, око — за око, а задница и прочее из этого набора — за деньги? Да с какой это стати? Вот поэтому, в память об Инке, никогда в моём доме не будет профессиональной ноги продажной женщины. Повторюсь — ни-ко-гда! Стоп-стоп-стоп! Что такое? Опаньки! А вот и сюжет!

Итак. Она проститутка, Он принципиальный клиент, извращенец со стажем. А принцип его в том, что он расчленяет лишь тех женщин лёгкого поведения, которые, как ему кажется, этого заслуживают. То есть, иными словами, не всякой проститутке повезёт умереть от его руки. Только той, которая этого достойна. Для этого ей нужно ответить на три вопроса, дав три правильных ответа. Тогда — смерть, медленная и ужасная. Такое, значит, странное хобби. Но те не знают правил игры. Снимаются легко, ожидая быстрого нетяжёлого гонорара от немолодого дядьки, явно слабосильного интеллигента, но, видно, при деньгах. А когда понимают, что сейчас произойдёт, если не угадают с ответом, начинают биться в истерике, одновременно включая весь свой интеллект, который либо спасёт их в ходе этого страшного испытания, либо приведёт к смерти. Клиент с наслаждением наблюдает за тем, как потенциальная жертва, в страхе напрягая остатки памяти, вытаскивает из себя последние знания. И, о счастье! Жертве удаётся правильно ответить на все три поставленных злодеем вопроса. О, жизнь, спасибо тебе, что ты есть! Но всё, оказывается, не так! Совсем не так. Именно те, кому с диким трудом удаётся преодолеть смертельный вопросник, как раз и должны умереть. И они умрут от его руки. Злодей искренне полагает, что место на панели не может принадлежать женщине, обладающей уровнем интеллекта, позволяющим ей справиться с подобной задачей. Ведь сам он не справился, а всего лишь заранее узнал правильные ответы. И это ревность. Это месть тому, кто умнее. Слабые не интересуют, они свободны, они не пройдут круги ада. Ад — для умных и сильных. Умеющих собраться и победить. А на деле — проиграть. И не что-нибудь, а самое дорогое — жизнь. И особенно это касается отбросов общества, проституток.

Но вскоре в сети его попадается другая жертва, не проститутка, хотя герой думает, что та является именно ею. Она сотрудник спецслужбы, суперагент с оружием, о чём злодей, естественно, не догадывается. И всё повторяется, но уже с точностью до наоборот. Она — подстава, выследившая его. И теперь она, найдя его, неуловимого маньяка, на этот раз задаёт ему свои три вопроса. Под направленным на него стволом. Он должен ответить или умереть. Дикое напряжение мозгов, на что он, зная себя, никогда не мог и рассчитывать — и герой, трясясь от страха, угадывает правильные ответы. При этом даже не предполагает, что кто-либо может повторить его дьявольское ухищрение с перевёртышами. Но именно так и происходит. Для того чтобы не расстаться с жизнью, ему, как и прошлым его жертвам, нужно было всего лишь ошибиться, хотя бы один раз. Но он не ошибается, страшась умереть. И расстаётся с жизнью, не соблюдя правил им же придуманной страшной игры.